Чужая вина

— Разумеется, но кто же им скажет, что картины написаны женщиной? — Хейдон задумчиво остановился перед портретом Шарлотты. — Думаю, лучше использовать французскую фамилию. Знаю по опыту, что шотландские торговцы произведениями искусства любят представлять работы, созданные за рубежом. Это придает им определенную надежность и таинственность.

— Это верно, — кивнула Юнис. — Дом лорда Данбара был полон картин, и ни одна из них не была нарисована добрым и честным шотландцем. Все прибыли из Италии, Франции или Англии, как будто там лучше знают, как малевать краской по холсту, чем у нас. — Она неодобрительно фыркнула.

— Вы имеете в виду, что мы скажем, будто мои картины написаны французским художником? — Женевьева не пришла в восторг от этой идеи.

— Конечно, это не лучшее решение, — признал Хейдон. — Но если мы действительно хотим устроить выставку ваших работ и пробудить к ним интерес, то вернее всего будет поступить именно так.

— По-моему, это очень романтично, — одобрила Аннабелл. — Французские имена звучат так элегантно.

— А по-моему, они звучат глупо, — заявил Саймон. — Как будто пытаешься что-то выплюнуть.

— Разумеется, я ничего не стану делать без вашего согласия. — Хейдон внимательно смотрел на Женевьеву. — Но мне кажется, это очень подходящий случай раздобыть деньги для уплаты ваших долгов.

Женевьева окинула взглядом полотна, без всякой системы расставленные в гостиной. Каждое представляло собой какую-то часть ее жизни и жизни ее детей. Ей не хотелось выставлять свой внутренний мир на всеобщее обозрение, а идея приписать ее работы вымышленному лицу только потому, что картины, написанные женщиной, не имеют ценности в глазах других, выглядела просто оскорбительно.

Джейми, Аннабелл, Грейс, Шарлотта, Саймон и Джек смотрели на Женевьеву, ожидая ее решения. Впрочем, их лица не выражали беспокойства. Они не сомневались, что если она откажется продавать картины, то найдет другой способ сохранить дом. Оливер, Юнис и Дорин выглядели куда более озабоченными. Что и понятно, они гораздо лучше понимали всю опасность ситуации.

Женевьева, подумав, решила, что глупо не использовать все возможности. Их положение было почти безвыходным.

— Хорошо, лорд Рэдмонд, — сухо произнесла она, пытаясь придать их отношениям официальный оттенок, что, впрочем, вышло неубедительно. — Назовите имя, которым мне следует подписать картины.

Альфред Литтон снял очки, энергично протер их носовым платком и снова зацепил дужки за солидных размеров уши.

— Весьма необычно, — пробормотал он, склоняясь к картине. Выпрямившись, он опять снял очки. — Говорите, этот Булонне — ваш друг, мистер Блейк?

— Старый друг, — заверил его Хейдон. — Мы познакомились лет десять тому назад, когда я путешествовал по югу Франции. Конечно, тогда его работы были абсолютно неизвестны. Позже я посетил его в старом фермерском доме, который Булонне использовал как жилище и как студию, и уже тогда почувствовал, что он станет замечательным художником. Но в то время я еще не мог себе представить, насколько велик его талант.

— В самом деле. — Мистер Литтон окинул взглядом пять картин, которые Хейдон принес в его галерею.

— Когда я написал ему, предложив выставить его произведения в Шотландии, он вначале не проявил энтузиазма. — Хейдон хотел внушить торговцу, что ему крупно повезло. — Булонне живет отшельником. Он никогда не был женат, редко покидает дом и терпеть не может, когда его отвлекают от работы. Он способен трудиться дни и ночи напролет, не прерываясь для сна и еды. Разумеется, его можно назвать эксцентричным.

— Как и многих людей искусства, — мудро заметил мистер Литтон. — Поневоле начинаешь подумывать, а не является ли безумие ценой гениальности. Я слышал о Булонне, — добавил он, дабы Хейдон не счел его не сведущим в современной живописи, — но впервые имею удовольствие видеть его работы. Они, безусловно, впечатляют. Его подход к теме совершенно уникален.

Хейдон улыбнулся. Он предвидел, что мистер Литтон скорее притворится знакомым с творчеством вымышленного художника, чем признает свое невежество.

— Вам, конечно, известно, что имя Жоржа Булонне в настоящее время чрезвычайно популярно в художественных салонах Парижа. Его картины продаются в первый же день пребывания на выставке, и многие коллекционеры заранее договариваются о приобретении любой будущей работы. Знаменитый критик мсье Лашапель из «Ле Паризьен» предсказал, что Булонне вскоре станет одним из самых прославленных художников нашего века.

— Только слепой не увидел бы этого, — согласился мистер Литтон. — Я очень признателен вам, мистер Блейк, за то, что вы предоставили мне возможность воспользоваться плодами вашего знакомства с этим замечательным мастером. Несомненно, я смогу продать все пять картин. Герцог Аргайл постоянно разыскивает интересные работы для пополнения своей внушительной коллекции, и я буду рад как можно скорее пригласить его для личного просмотра. Уверен, что мы сумеем устроить выставку любых произведений, которые подберет мсье Булонне.