Чужая вина

— Мы заплатили за нее двадцать тысяч долларов, но с тех пор цены выросли.

— Господи, — сказала Ли Энн. Она сняла очки и уже не казалась Нелл такой устрашающей. — А как дела у Норы?

— Все отлично.

— В Дюке[4] учится, верно?

— В Вандербилте.[5]

— Она всегда была очень смышленой девочкой!

— А у Лейлы как?

— В УШЛ,[6] веселится напропалую. На связь выходит только тогда, когда нужны деньги.

Нелл вспомнила, что с мужем Ли Энн вроде бы развелась. В прихожую, жужжа, залетела пчела. Ли Энн смущенно заморгала.

— К слову, об урагане, — сказала она. — Мне нужна твоя помощь.

— Какого рода?

— Нужно выяснить кое-что насчет Элвина Дюпри.

— Ли Энн, я же сказала тебе по телефону: я ничего об этом не знаю.

— Но ты же должна… — Докучливая пчела — хотя, возможно, уже другая — прожужжала прямо между двумя пучками волос на голове Ли Энн. — О-о-о, — раздраженно промычала журналистка, уклоняясь от атаки, — ненавижу пчел! Если укусит, распухну так, что мать родная не узнает.

— Этого допустить нельзя, — сказала Нелл, отступая в сторонку.

Ли Энн рассмеялась и вошла в дом.

Они расположились на застекленной террасе, где можно было спокойно попивать лимонад и любоваться гладью бассейна.

— Как хорошо, — сказала Ли Энн. — Сразу вспоминаются старые времена, когда наши девочки были еще совсем маленькими. Они такие разные… Лейла болтала без умолку, а Нора была тихоней. Помнишь?

— Помню.

— Я знала, что она незаурядная личность, — сказала Ли Энн. — Небось учится сейчас лучше всех.

— Не совсем так. — Если честно, в данный момент Нора находилась на испытательном сроке.

— Это у нее от тебя такой ум, — сказала Ли Энн. — Не хочу обидеть твоего мужа, конечно… — Нелл не стала ей прекословить. Ли Энн потянулась к сумочке и извлекла оттуда блокнот на спирали. — Мне кажется, что подлинной человеческой историей, сутью моей статьи, должна стать твоя реакция на случившееся. Как бы ты ее описала?

— Повторяю в третий раз, Ли Энн: я не понимаю, что случилось.

— Да, но сам факт, что его отпускают, что он невиновен…

— Он виновен. — Нелл сама удивилась, как гневно прозвучали ее слова.

Ли Энн, кивнув, сделала какие-то пометки в своем блокноте.

— Ты это записываешь?

— Чтобы ничего потом не переврать, — объяснила Ли Энн.

— Но я против этого.

— Думаешь, будет лучше, если перевру?

Нелл покачала головой.

— Не в этом дело. Я не хочу, чтобы мои высказывания публиковали в газете. А ты ведь собираешься сделать именно это, я правильно поняла?

Ли Энн улыбнулась.

— Я репортер. И я чую здесь отменную статью.

— Да ну?

— Невиновный мужчина проводит в тюрьме двадцать лет. Вдруг из самого полицейского штаба всплывают реабилитирующие улики. Если это не отменная статья, то я не знаю, где еще ее искать.

— Реабилитирующие улики?… — Нелл запнулась на этом словосочетании. Ей прежде не приходилось употреблять его, но смысл был ясен. — Этого не может быть. Я видела все собственными глазами.

Ручка Ли Энн продолжала чиркать по бумаге, хотя глаза, опять защищенные очками, были прикованы к Нелл.

— Ты имеешь в виду убийство?

— Да. Но я не стану об этом говорить. Очевидно, произошла какая-то ошибка… И мой муж сейчас делает все возможное, чтобы ее исправить.

Ручка Ли Энн замерла в воздухе. Журналистка закрыла блокнот и отложила его в сторону.

— Довольно, — сказала она. — Может, теперь поговорим без микрофона?

Без микрофона?

— Это как?

— Ну, как бы «не для протокола». Никаких цитат, никаких откликов, никакой газетной статьи. Я просто хочу понять, что ты испытываешь.

— Не знаю, — сказала Нелл. Почему бы и нет? Статью не опубликуют, пока она не даст официального разрешения.

— Это бы очень мне помогло, — сказала Ли Энн. — Когда это случилось, я была еще в Атланте. — Она отпила немного из стакана. — М-м-м. — Казалось бы, сущий пустяк, но атмосфера вмиг переменилась, стала более дружеской. — Я забыла: ты тут родилась или откуда-то приехала?

— Родилась я в Далласе, — ответила Нелл. — Но мы переехали сюда, когда мне было лет шесть-семь. Папа устроился на работу в благотворительную клинику.

— Он врач, да?

— Был. Сейчас он на пенсии, живет в Неаполе.

— Правда? А мой — в Сарасоте, с женой номер четыре. Она на пять лет старше.

— Ну, не так уж и плохо.

— Меня, — уточнила Ли Энн.

Нелл, рассмеявшись, сделала глоток лимонада.

— Насколько мне известно, жертвой — изначальной жертвой — был твой парень?

Нелл опустила стакан.

— Да, — ответила она, не совсем понимая, что значит «изначальная жертва».

— Джон Блэнтон, верно?

— Все называли его Джонни.

— Он был местный?

— Из Нового Орлеана, — сказала Нелл. — Мы познакомились в университете Северной Каролины. Он писал там кандидатскую диссертацию.

— По истории искусств, как и ты?

— По геологии, — сказала Нелл. — А я даже степень магистра не получила. Мы провели лето здесь, но я так и не продолжила образование.

— Ты говоришь о том лете, когда произошло убийство?

Нелл кивнула. Мало о чем в жизни она жалела так, как о том, что бросила университет. Об этом сожалении не знал никто, она всегда скрывала это. В конце концов, не так уж это важно по сравнению с тем, что случилось с Джонни.