Чужая война

Орден же Бича Божьего, естественно, встал на сторону Опаленных. Три года продолжалась резня. И победа осталась за огненосными. Язычники были разбиты и уничтожены.

С тех пор императоры называют орден Бича Божьего своим шестым палатином.

* * *

Да, история эта уходила далеко в прошлое, и были утеряны подробности, но любой из рыцарей и послушников помнил все и знал, что орден Бича Божьего был создан для войны. Для крови и убийств, для покорения непокорных.

Разве может такой орден рабски опускаться на колени, вознося смиренные молитвы самолюбивому Творцу?

Ни Бог Опаленных, ни их церковь не терпит иной власти, кроме своей собственной. Орден Бича хотел власти для себя. И брал ее. Он имел на это право.

Когда-то давно, так давно, что, кажется, и не вспомнить уже, когда это было, сэр Генрих, рыцарь-наставник совсем тогда еще юного послушника Зигфрида, объяснял восторженному мальчишке:

– Нам недостает смирения, это верно, но Хранитель прощает нам грех гордыни, потому что и ему нужны бойцы. Те, кто умеет защитить себя и свою веру. Мы любим власть, и это тоже верно. Но нам нужна власть не для почестей и богатства. Нам нужна власть ради власти. И если услышишь ты когда-нибудь, что нет ничего страшнее такого стремления, – не верь. Те, кто говорит так, сами никогда не станут властителями.

Власть, Зигфрид, это прежде всего ответственность. Перед самим собой. Перед теми, кем ты правишь. Перед Богом.

А еще власть – это всегда поединок. Бой. С собственной слабостью, с собственной низостью, с собственными недостойными устремлениями. Эллийцы говорили когда-то:

«Что позволено Богу, то не позволено быку». Они ошибались. На самом деле – что позволено быку, не может позволить себе Бог. Понимаешь меня?

Мы – единственный орден Опаленных, который имеет собственные земли. Государство в государстве – орден Бича на территории Готской империи. И если ты наблюдателен, ты должен был заметить, что люди почитают нас больше, чем императора. Это потому, что он получил свою власть в наследство, а мы взяли ее сами. Кроме того, – как-то легкомысленно добавил сэр Генрих, – у нас народу и живется лучше.

– Нас боятся, – заметил тогда Зигфрид.

– Да. Те, кто знает, что он – сорняк в нашем поле. Мы искореняем сорную траву и в этом не ведаем жалости. Таково право, дарованное нам Хранителем. Но запомни, мальчик мой: если бы Хранитель не дал нам этого права, мы взяли бы его сами. Орден Бича не ждет подачек от сильных.

Орден Бича силен сам по себе.

«Трудно было после такого не прийти к Отцу Зла. – Стоя перед черным Анласом, генерал улыбнулся воспоминаниям. – Остается лишь удивляться, как мы не сделали этого раньше».

Он поставил шкатулку с перстнями на каменную полку. Бросил взгляд на высеченную над алтарем человеческую фигуру с головой козла, увенчанной массивными, острыми рогами. Закрыл глаза. И начал молиться, шепотом проговаривая слова на виссанском. Тексты канонических молитв, творимых от конца к началу, легко слетали с губ.

Отец Зла – известный насмешник. И нет ему большей радости, чем осквернить таинство, вволю поиздевавшись над ним.

Когда повернулись узкие зрачки в глазах козлиной головы, сэр Зигфрид не слишком даже и удивился.

– Итак, ты получил то, что хотел. – Козлоголовый непринужденно уселся на алтарь и закинул ногу на ногу.

– Я получил лишь средство. – Сэр Зигфрид остался стоять. Второй раз в жизни видел он Отца Зла во плоти, и сейчас напала какая-то зябкая дрожь. Генерал не хотел поддаться слабости.

– Да. Средство. – Увенчанная рогами голова качнулась. – Но путь к цели для тебя так же важен, как сама цель, уж я-то знаю. Хочу предупредить сразу: те четыре перстня, которые сумели заполучить твои противники, эти хитрые Опаленные, тебе сейчас не подвластны. Люди Белого Креста оказались на редкость прозорливы, и перстни не обрели владельцев. Они сейчас принадлежат всему ордену, ими пользуются по мере надобности. А следовательно, они не принадлежат никому. Тебе, полагаю, не нужно объяснять, что это значит?

– Эти монахи обошли меня, – выдохнул сэр Зигфрид разочарованно и зло.

– Увы. Впрочем, они ослаблены и лишились почти всего, что имели. Можешь считать, что Белого Креста больше не существует.

– Значит, сейчас моя цель – Эзис.

– Да. И один из перстней принадлежит султану. Почудилось? Или действительно тонкие козлиные губы дернулись, намекая на усмешку.

– Хорошо. – Генерал кивнул. О том, что султан захотел сам владеть драгоценностью, он знал давно.

– Еще один перстень носит придворный лекарь императора Сипанго.

– Да.

И это было известно генералу.

– А еще один, – желтые глаза прищурились и – теперь-то уж ясно было, что не чудится, – козлиная голова ощерилась усмешкой, показав плоские белые зубы, – еще один перстень принадлежит некоему шефанго. Альбиносу. Ты не знаком с таким, генерал?

– Он все еще жив?

– Да.