Чужая война

Разбрызгивая кровавые ошметки, змеиная голова врезалась Эльрику в грудь и вышибла шефанго из седла. Кина услышала истошный визг и не поняла, что визжит сама. Все закончилось. Так быстро и страшно. Но де Фокс вскочил, словно оттолкнувшись от земли всем телом. Быстро и гибко. Он должен был умереть. Сперва он, а потом Кина… Он еще жил.

Змей и Эльрик ударили одновременно. Вскрикнула по-человечески Греза, когда чешуйчатая голова обрушилась ей на спину, ломая хребет. Забила копытами, валясь в дорожную пыль. А сверху, то ли зашипев, то ли закаркав, заливая дорогу кровью, упал Змей. Мертвый. Шефанго ушел из-под удара, который должен был размазать его по земле. И только потом опустился рядом. Не упал, а именно опустился. И остался сидеть, уронив голову на заляпанные кровью чешуи.

– Вот! Герой! – кричал, позабыв о своей обычной сдержанности, Сулайман, пока самодельные носилки с Эльриком рысью волокли к недалекому уже постоялому двору. – Вот! – Слюна брызгала с полных губ исмана. – А вы, вы все, дети шакала! Постыдная помесь свиньи и бродячего пса! Пожиратели отбросов! Трусливая падаль, недостойная носить оружие. Ты умеешь лечить, девочка? – обратился он к Кине неожиданно ласково. – Скажи старому Сулайману, ты умеешь лечить? Ну где я найду лекаря в этой забытой Пламенем дыре?! Ты должна выходить своего брата. Ты должна, или я отправлю тебя вслед за ним.

– Молчал бы, толстопузый! – зло огрызнулась Кина. И добавила на всякий случай одно из слов, подхваченных ею в незабвенной Румии. Не то, которое сказала она, когда пришла в себя в номере Трессы. Но, видимо, не хуже. Во всяком случае, когда она вспомнила однажды это слово при Эльрике, уши у шефанго почернели, и он очень вежливо попросил Кину никогда больше так не говорить.

Сулайман осекся. Налился дурным румянцем. И умолк.

К счастью, в северном городке, на границе Айнодора с Орочьими горами, лечить умела любая женщина. Когда случались набеги, каждый лекарь ценился там на вес золота.

Все пережитое, все события сразу и каждое по отдельности и попыталась Кина изложить Эльрику, едва открыл он глаза. То есть, конечно, сперва она почему-то заплакала. Но потом все-таки рассказала. А если Эльрик чего-то не понял (во всяком случае, Кине не показалось, что он вообще что-то понял), то, наверное, лишь потому, что очень уж здорово он ударился о землю.

– А Сулайман коня привел! – вспомнила она, когда поняла, что помирать названый братец не собирается, а собирается, наоборот, жить, причем прямо сейчас же, не сходя с места.

– Какого еще коня? – Эльрик с остервенением выпутался из одеяла, которым его так заботливо укутали, и сел на постели, недовольно уставившись на лежащую вне досягаемости одежду.

– Коня… – Кина завороженно смотрела, как перекатываются под светло-серой, гладкой кожей тугие мускулы. Страшный шрам на правом плече нисколько не портил шефанго. Скорее, наоборот, был как-то странно уместен.

– Ну? – вернул ее к жизни голос Эльрика. Де Фокс потер лицо ладонями. Помотал головой. – Бр-р-р… Ненавижу. А ведь я так любил змей! Какого коня?

– Да обычного коня, – спохватившись, заговорила эльфийка. – Ну… красивого такого. В смысле, не как наши, айнодорские, конечно. Но… Сильный конь, это видно. Выносливый. Большой. И сбруя на нем красивая очень. Вся в серебре. Да! Он его для тебя привел. И где только взял – в караване его не было, я бы заметила. А еще он мне лошадку привел. Тоже славную.

– О премиальных мы вроде не договаривались, – почему-то зло пробурчал Эльрик. – Выйди, девочка. Я оденусь, что ли.

– Зачем?

– Гм! – Невероятно, но в безжизненных, мертвых глазах шефанго промелькнул явный интерес. – Я не думаю, что нам стоит заниматься этим здесь и сейчас, верно? А значит, мне нужно одеваться и покидать твои гостеприимные стены. Это ведь твоя комната, так?

– Чем заниматься? Ой… – Кина покраснела и тут же сердито нахмурилась. Эльрик с нескрываемым удовольствием наблюдал, как от гнева темнеют ее глаза, приобретая совершенно потрясающий фиолетовый оттенок. – Да ты… Да как ты…

– Да никак, – оборвал ее де Фокс, не дав разразиться гневной отповедью. – Сейчас особенно. Маленькая ты еще. Все. Брысь.

– Тебе лежать…

– Слушай, девочка, я-то не из стеснительных. О себе подумай. Помрешь ведь от смущения, почитай, не пожив еще.

Кина поднялась и вышла из комнаты. Держалась она подчеркнуто прямо и дверь за собой закрыла без стука. Аккуратно так закрыла. Вежливо. До оскомины вежливо.

– Так-то лучше, – сказал шефанго в закрывшуюся дверь. Оделся он быстро, но сначала избавился от туго перетягивающих грудь бинтов. Шефанго не эльфы какие-нибудь, все как на собаке заживет. Кольчугу, сваленную на полу бесформенной грудой, надевать не стал – ребра все-таки ныли, и одна мысль о лишней тяжести заставляла их болеть еще сильнее.