Чужая война

Кочевник задал хороший вопрос. Арлингу нужно было дождаться совсем немного. Буря почти доползла до них. Но за эту секунду из лука керха могла вылететь не одна стрела, поэтому Регарди поднял руки к небу, и, отплевываясь от песка, закричал:

– О, Совершенный! Твои слуги стоят прямо! Головы их выше небес, ноги их ниже ада. В твоем имени сокрыта тайна, а ты сам – огненная жиждь, лежащая в основе всего живого! Отправь эту бурю на головы неверующих, ибо мы – верные слуги твои. Пусть она обрушится на тех, кто забыл о том, что является центром каждой звезды!

Это были искаженные слова из септории, первое, что пришло в его раскаленную ветром голову. Однако то, что произошло дальше, не поддавалось объяснению.

Первые вихри песчаных струй уже готовы были коснуться его ног, когда буря вдруг захлебнулась в собственном реве и отпрянула назад с такой скоростью, словно вспомнила о каком-то срочном деле, которое не терпело задержки. Ветер, мгновение назад рвущий волосы людей, боязливо притих и, покидав на землю все, что успел захватить – кости, камни, обрывки полуистлевшей одежды с мертвецов, – поспешно скрылся за горизонтом, забрав с собой индиговые тучи, нестерпимый жар и ледяной страх. Через секунду все стихло, и лишь припорошенные песчаной пылью трупы, да кучи песка, образовавшиеся по всему такыру, говорили о том, что в этом месте произошло неладное.

Арлинг пришел в себя раньше керхов, но самум спутал его планы. Убегать от кочевников по могильнику в ясную погоду не было смысла. Ощущение нереальности происходящего накрыло его с головой, придавив к земле, с которой оказалось не так легко подняться. Ноги сделались ватными, словно у тряпичной куклы мастера Теферона. Где он слышал это имя? Впрочем, это было неважно, потому что мягким стало не только тело, но и весь мир.

– Где ты, керх? – позвал он, обнаружив, что уже давно не слышал кочевников. Не мог же самум забрать их тоже? Керхи должны были знать о Сейфуллахе, а значит, были нужны ему.

Нестерпимо хотелось пить. Стало холодно, и Регарди обнаружил, что его давно сотрясала мелкая дрожь. Он не мог понять, что с ним происходит, и от этого ему еще больше было не по себе.

Рана – запоздало догадался он, ощупывая ногу. Наверное, у него началось заражение, а пайрики, керхи и самум были бредом, вызванным лихорадкой. Началом смерти.

Когда его подняли и положили на повозку – уже без мертвецов – Арлинг решил, что галлюцинации продолжились. Впрочем, они были реальными и по-своему милосердными. Кто-то поднес к его губам бурдюк и держал голову, пока он пил. Вода была похожа на настоящую, но Регарди все равно ей не поверил. Он не хотел быть обманутым во второй раз.

– Держись, крес, – прошептал кто-то на керхар-нараге ему на ухо.

Арлинг слабо кивнул и умчался вслед за самумом. Ведь у него тоже были неотложные дела. Оставалось только вспомнить какие.

***

Как часто ему приходилось просыпаться вот так – не помня ни себя, ни места, ни времени. Арлинг долго лежал без движения, мучительно пытаясь собрать ощущения в единую картину мира. Или в ее подобие. Получалось с трудом, потому что внимание перетягивала пульсирующая боль в правой ноге. Она его и разбудила. Регарди уцепился за нее, чувствуя, как его медленно вытаскивает из пучины забвения, а к сознанию возвращается способность мыслить.

И хотя в голову настойчиво просились звуки и запахи настоящего, он заставил себя вернуться к прошлому. Опасности от внешнего мира не чувствовалось, зато вероятность потеряться в мире иллюзий была велика. Вот он падает со скалы, ловит Сейфуллаха, убеждает его подняться из колодца. Арлинг уже ранен и не надеется выжить.

Каким-то образом он очутился на могильнике керхов. Его могли вытащить керхи, или он дополз туда сам. Вспомнить, что произошло потом, никак не получалось. Сейчас Арлинг был уверен, что мираж пайриков и Нехебкая вызвал яд татуировки на спине. С ним уже происходило подобное – на башне гостиницы «Три Пальмы», когда ему показалось, что на него обрушился водопад. Дальше было яснее. Его заметили керхи, которые привезли на могильник очередную партию мертвецов. У одного из кочевников оказалась верблюдица, которая принадлежала Арлингу, значит, керхи должны были знать о Сейфуллахе. Регарди по-прежнему не допускал мысли, что с Аджухамом случилось что-то плохое.

В ноздри ударил резкий запах костра, а на горячий лоб опустилась влажная тряпица. Арлинг чувствовал аромат и тепло человеческого тела, сидящего рядом, так же хорошо, как и запах белой верблюдицы, привязанной неподалеку. Той самой верблюдицы. Это было хорошо, но он вернется к ней позже. Сначала ему нужно было вспомнить о самуме.

Появление песчаной бури в такыре не имело объяснений, но миражем быть не могло, потому что кочевники ее тоже заметили. И не только заметили, но поверили в его ложь, которая, как ни странно, оказалась удачной. Не имело значения, почему самум вдруг передумал засыпать их песком и повернул назад. Важно было то, что он все еще жив.