Чужая война

Одежду Арлинг проверил тщательно. Ему показалось, что один платок пах Сейфуллахом, но запах был слабый, и халруджи не смог понять, был ли он реальным, или у него разыгралось воображение. Пожевав ткань платка и побродив вокруг костра, Регарди задумался. Аромат тыквенного масла по-прежнему витал в воздухе, но он не нашел ни одного предмета, который бы им пах. Подняв голову, Арлинг повел носом по ветру. Возможно, отдохнуть в оазисе ему не придется.

Решив, что с горбатым его могут заметить керхи, халруджи с трудом оторвал Камо от воды и спрятал его в тамарисковых зарослях. Верблюд недовольно заревел, но Арлинг быстро скрылся, прихватив с собой лук и саблю.

Голос разума упрямо твердил о том, что тыквенным маслом могло пахнуть из кувшина, который кочевники отобрали у путников, а потом выбросили за ненадобностью где-нибудь в окрестностях. Но этот запах мог принадлежать и человеку. Опытные караванщики часто мазали им пятки, считая, что оно спасало от ночного холода. Как бы там ни было, Арлинг знал, что не сможет спокойно отправиться дальше, не найдя источника аромата.

Близились сумерки, и тени в пустыне удлинились. Внезапно поднявшийся ветер взболтал все запахи в хаотичную смесь, издеваясь над его попытками найти след тыквенного масла. Решив, что у него нет времени на споры с ветром, Регарди решил пойти другим путем. Если пахло от человека, то помимо запаха от него должен был исходить еще и звук. Все люди шумели, даже самые осторожные.

Приблизившись к могучему склону бархана, он осторожно лег на него, прислонившись ухом к песку, и стал слушать. Арлинг никогда не понимал тех, кто считал Сикелию мертвой и бесплодной пустошью. Подземная возня насекомых, грызунов и мелких ящериц почти оглушала, но Регарди заставил себя обратить внимание на поверхность. Камо продолжал топтаться в зарослях тамариска, и его движения казались крохотными землетрясениями, срывающими лавины песчаной пыли с окрестных барханов.

Привыкнув к этим звукам, халруджи принялся слушать дальше. Стук сердца стал тише, дыхание успокоилось. Его тело уже не лежало на бархане. Оно парило над бескрайней равниной на крыльях жаркого ветра. Вот, керхи. Они далеко — на расстоянии нескольких десятков арок. Спешат к своим, чтобы разделить радость добычи. Однако источник масляного аромата должен быть ближе. В десятке салей от Арлинга метнулась стрелой быстрая эфа. У нее на ужин будет песчанка. А вот ползет паук. Похоже, это каракурт. Солнце почти село, и он тоже решил подкрепиться. Мохнатолапый еще не знает, что недалеко в песке устроила ловушку хитроумная ящерица. Хотя, возможно, ему повезет, и его не тронут. Яд каракурта был в десятки раз сильнее укуса гремучей змеи.

И тут Арлинг понял, что уже несколько минут слышал, как что-то шевелился по другую сторону бархана, на котором он лежал. Пять или шесть пар топчущихся на месте лап, шлепанье мягких губ, равнодушно сдирающих кору с саксаулов, вялые помахивания хвостом…

Регарди вскочил на ноги и мгновенно взлетел на гребень бархана. Подлый ветер, смеясь, сыпанул ему в лицо пригоршню песка, едва не опрокинув назад. Проглотив горсть песчаной пыли, халруджи выругался. Где его осторожность?

В саксауловых зарослях за песчаным холмом паслись чьи-то верблюды. Припав к земле, Арлинг еще долго выискивал следы хозяев, но, похоже, горбатые были одни. Прошло еще около получаса, прежде чем он решился к ним подойти. Верблюды были развьючены, но их ноги спутаны. Наверное, когда керхи напали, горбатые оторвались от привязи, но далеко убежать не смогли. Найти ничейных домашних дромадеров в пустыне было подобно тому, чтобы наткнуться на клад с золотом, но источника запаха он по-прежнему не чувствовал. Правда, от одного горбатого слабо пахло чем-то похожим, но запах был такой же, как и от платка: то ли настоящий, то ли вымышленный.

Снова подул ветер, и саксауловые заросли заскрипели, простирая по сыпучей земле корявые руки-ветки. Надвигалась ночь, и ему пора было возвращаться к Камо. Что ж, хоть в чем-то ему повезло. За животных в Самрии можно будет выручить неплохие деньги.

«Если у тебя их не отберут керхи», — поправил себя Регарди. Он принялся освобождать от пут первого верблюда, когда новый порыв ветра едва не утопил его в запахе тыквенного масла. Аромат накрыл его с такой силой, словно рядом раскинулось целое масляное озеро. А вместе с запахом ветер принес крики, которые сразу пропали, как только зашумели заросли оазиса. Но халруджи был уверен, что это не слуховые галлюцинации.

Взобравшись на самый высокий бархан, какой удалось найти в округе, он превратился в слух, перестав даже дышать, и скоро его усилия были вознаграждены. Где-то кричал человек, звал на помощь на чистом драганском языке. Ловушка керхов? Слуховой мираж? Шутка Нехебкая?

Но вот голос утих, и в пустыне снова наступила тишина. В голове мелькали сценарии самых разных вариантов событий, но Арлинг уже мчался к Камо, не желая упустить ни мгновения.