Чужая война

— Слова не понадобятся, — заявила Цибелла. — Твое дело — загадочно молчать. Я знаю Великого Судью. Он не сможет отказаться от Обряда Невиновности. Ты ведь уже проходил Испытание Смертью? Будь спокоен, обряд керхов покажется тебе детской забавой.

«Что ты задумала, женщина? Я не серкет, не навьял и Испытание Смертью не проходил!», — хотелось воскликнуть Регарди, но его позвал Аршак.

— Пошли, — тронул его за руку керх. — Наш черед. И да прибудут с нами боги.

* * *

Иман как-то сказал ему: «Если на дороге встретишь человека, вооруженного мечом, не стоит читать ему стихи. Лучше покажи ему свой меч».

Арлинг с удовольствием показал бы саблю толпе кочевников, которые столпились вокруг площадки, обильно политой кровью жертв справедливого суда керхов. Он чувствовал, как она липла к подошвам сапог, чавкая и всхлипывая под ними. Ей вторили голоса тех, кому не повезло быть убитым. А, может, все было наоборот. Пережить мучительную смерть или мучиться с увечьем всю жизнь — не самый легкий выбор.

Сначала говорил Аршак, подробно описывая переход от Могильного Кургана к стоянке Мосанны, внезапное появление двух самумов и поведение Арлинга, который не сразу узнал себя в описании керха. По его словам, Регарди использовал загадочные жесты и пел песни племени, которые не мог знать обычный драган. Последним доводом Аршака была татуировка. Впрочем, ее демонстрация, как и все выступление молодого керха, прошла в молчании. «Братья» оставались неподвижными, и нельзя было понять, что творилось в их головах.

Потом выступил керх, который представлял обвинение от вождя Мосанны. Он долго и пространно вещал о том, что драганы — чужаки, которым нет места на святых землях, о том, что последний раз навьялы приходили к керхам во время драганского завоевания, когда регулярная армия уничтожала целые племена кочевников, и помощь богов была действительно необходимой, а также о том, что песчаная буря не может появляться и уходить по велению человека или даже навьяла, потому что является воплощением Некрабая. Самумов в такыре никогда не было и не будет, а увиденное Аршаком и его людьми — общий мираж, которым умело воспользовался драган-мошенник.

Наконец, слово взяла Цибелла.

— Приветствую тебя, Рахас, Великий Судья и Вершитель Справедливости, — произнесла она, и Арлинг понял, почему бывшая Скользящая пользовалась уважением среди керхов.

Она была не просто знахаркой и любовницей вождя Мосанны. Цибелла имела право обращаться к Великому Судье по имени, а это говорило о многом. Например, о том, что он мог прислушаться к ее мнению. «Арлинг — навьял, — скажет Цибелла. — Посмотрите на его татуировку. Это же знаки судьбы, начертанные самой Рарлапут. В нем живет дух Сих-Гарана, а вы оскорбили его неверием. В наказание вы должны выполнить его условие. Отдайте ему драганов, которых привез Белый Ящер, и будете прощены».

Но знахарка произнесла совсем другие слова.

— Родители учат нас помнить о том, кто роет колодцы, из которых мы пьем воду, — сказала она. — Принимать помощь богов или отвергать ее — выбор за нами. Этот драган утверждает, что его послала Рарлапут, и у нас нет доказательств того, что он говорит неправду. Возможно, те песчаные бури, которые едва не убили нас, и были миражем, но мне еще ни разу не приходилось чувствовать, как мираж скрипит на зубах и забивается в сапоги. Мы хотим покоя, но ветер не стихает. Ты видел знаки на спине этого драгана, слышал слова Аршака, молодого керха, который ненавидит драганов, как никто другой. Вождь Мосанна мудр, но и великим позволено ошибаться. Ты знаешь все, что на земле и под землей. Мы покоряемся твоей воле и ждем справедливого суда.

Когда один из «братьев» шагнул вперед и тепло пожал руку Цибеллы, Арлинг понял, что он и был главным. Великий Судья все-таки отличался от других «братьев». Он был выше и едва заметно пах какими-то травами (принимал лекарство от болезни?), сталью (носил джамбию на поясе под плащом?), сухой холустайской глиной (использовал маскирующий грим?) и настойкой ясного корня (повышал чувствительность и восприятие организма?). У керха были легкие, отточенные движения, которые говорили о хорошем контроле над телом и, возможно, о боевых навыках. Регарди не сразу уловил запах его пота, но как только выделил его в шлейфе запахов, витающих над площадкой, понял, что Судья волновался. И вряд ли причиной его тревоги был Арлинг. В горе трупов, казненных с утра, чувствовались несколько драганов, а значит, он был не первым северянином на «Ладони Мира». Возможно, дело было в Цибелле. В жесте Судьи ощущалось не просто уважение к женщине, которое было несвойственно кочевникам. Тайная любовь? Скрытая вражда к Мосанне? Как бы там ни было, поведение керха вселяло надежду.

И еще он не мог отделаться от чувства, что встречал Великого Судью раньше.