Чужая война (СИ)

Особенно меня это удивляло на фоне более привычной мне Земли. Я всегда думал, что такое отношение — черта исключительно призывных армий, куда сгоняли силой. В нашей истории, во всяком случае большей её части, войска примерно так и комплектовали.

Здесь же, в этом мире, ничего такого не было: в «солдаты» шли абсолютно добровольно, максимум, что на них давило — простейшая социальная ответственность, гласящая, что каждый взрослый мужчина должен побывать на Играх. Всё!

Именно в этот момент, задумавшись над этим парадоксом, я поднял голову, посмотрев на чужие мне звёзды, и замер. До меня впервые за всё время моего пребывания в новом теле дошла одна простая истина: существовала вероятность, мне больше никогда не представится возможность увидеть Землю.

Нет, я и раньше подозревал нечто такое, но тогда это было неосознанно, просто как факт, витавший неподалёку. Сейчас же до меня наконец дошло, какие ставки на самом деле.

Не просто вопрос возвращения домой. Нет, всё было куда хуже. На кону стояла моя жизнь. Каковы шансы, что Ота Кохэку уцелеет, если мне двадцать четыре на семь придётся изображать из себя другого человека? Как по мне — ничтожные.

Даже без притворства рано или поздно я стану Рейландом. Он попросту более сильная личность, нежели Ота. Самое ужасное — это уже происходило, медленно и постепенно, а потому абсолютно незаметно.

Взять ту же палатку: она была больше и комфортабельнее, чем моя земная квартира, так её ещё возили с места на место и ставили за меня. На что я попросту не обращал внимания, пока не задумался над этим.

Оно, конечно, понятно — командующим быть удобно. Солдаты, сержанты и младшие офицеры всё своё таскали на себе. Место в обозе было строго ограничено. Ну, как строго… строго для всех, кроме старших офицеров.

Если у человека имелись статус и деньги, он был волен приобрести хоть царские хоромы. Палатка, как и доспех, являлась показателем статуса, гигантским транспарантом «да-да, я богат и не стыжусь этого». Её убранство подбирали с особой тщательностью, по определённой моде. По поводу того, насколько это было серьёзно, достаточно сказать, что к этому вопросу Рейланд подходил ничуть не менее ответственно, чем к выбору оружия или доспехов.

Я, как дитя совершенно иной эпохи такого вещизма, откровенно не понимал. Но если мне придётся здесь задержаться, то придётся вникать и в это. Стоило подумать об этом, как все прочие мысли о палатках и статусах как-то мгновенно улетучились. Уткнувшись носом в землю, я отправился за пределы лагеря.

Окружающие, наверное, думали, что их командир весь погружён в командирские мысли, но по факту я просто опасался споткнуться о кого-нибудь в потёмках. А вот мысли у меня действительно были, хоть и по другому поводу.

До сих пор происходящее воспринималось мной как какое-то приключение, игра, забавная история, которую потом будет весело вспоминать. Но это не было забавно! Это чужая жизнь, на которую я абсолютно не имел права претендовать. Рейланд Рор не был каким-то абстрактным злодеем, которого надо было направлять на путь истинный. Какое у меня право менять его судьбу?

Ещё с детства я хорошо уяснил, что любое решение в отношении других людей всегда стоит прежде примерять на себе. И, надо сказать, вряд ли бы мне понравилось, если бы кто-то от моего имени взялся принимать трудные решения, в которых по определению нет верных или неверных выборов.

Откуда мне знать, что лучше, а что хуже? Никакая память никогда не заменит личного опыта. Мой же принадлежал миру, где есть такие чудесные изобретения как непромокаемые носки, гамбургеры и метро, а не огромная башня, делающая раз в два года неуязвимыми толпы народа, чтобы те могли спокойно помутузить друг друга острыми металлическими палками.

Совсем недавно я приказал сжечь город. Самый настоящий город, в котором жили люди! То, что с ним по итогу ничего не случится, не меняло абсолютно ничего. Такие вещи нельзя сделать «понарошку», потому что они по умолчанию лежали за гранью нормального. И пытаться оправдать подобные действия сродни попытке запихать зубную пасту обратно в тюбик с тем учётом, что эти оправдания неизбежно вызывали привыкание и желание повторить. Стоит только начать — и я сам не замечу, как начну считать любое своё действие суровой необходимостью, а это путь в один конец.

Мрачнее чем до того, как отправился гулять, я вернулся в палатку, надеясь хоть немного отдохнуть. Правда, одного я не учёл: что здесь будет Миюми.

— Всё в порядке? — растерянно и обеспокоенно спросила она, явно чувствуя неладное.

Не то чтобы я не хотел кому-то излить душу. Скорее наоборот. Просто вряд ли бы кто-то из окружающих мог выслушать меня без риска задать вполне резонный вопрос: «Почему непонятный пришелец мной командует?».

В случае с Миюми всё усугублялось тем, что мне не хотелось превращать её в сливной бачок для плохого настроения. Поэтому и ответ был таким, чтобы ответить без ответа:

— Да нет.

Он привёл девушку в ступор на несколько секунд.

— Так да или нет? — подозрительно уточнила.

— Просто сильно устал, — отмахнулся я.