Чужая война

—Оркестр… оркестр… — завздыхал Сторн, когда понял, что переводить ему никто ничего не будет. — Хотел бы я услышать эту песню в оригинальном исполнении, как положено.

—Это вряд ли получится. Думайте. И мне от вас не одна песня нужна – разные. И такие тоже:

Бьется в тесной печурке огонь

На поленьях смола как слеза…

И поет мне в землянке огонь

Про улыбку твои и глаза…

—Переводить тоже не буду, ориентируйтесь на мотив. Хотя… Эту переводить не буду, а вот другую… Сторн, постарайся сделать ее перевод с адаптацией, но как можно точнее. Винкор пиши… — Володя задумался, а потом начал диктовать, как и раньше пропуская как и в прошлый раз в переводе неизвестные ему слова на локхерском или явные анахронизмы. Закончив диктовать и выслушав диктовку Сторна, Володя пару раз его поправил и довольно кивнул. — Ну вот, более-менее точно.

—Милорд! — Взмолился Сторн. — Хотя бы пару куплетов напойте и наиграйте, чтобы я знал от чего отталкиваться.

—Хорошо. — Володя снова взял гитару. — Только, блин, она под гармонь намного лучше звучит. Но постараюсь.

С берёз неслышен, невесом

Слетает жёлтый лист,

Старинный вальс "Осенний сон"

Играет гармонист.

Вздыхают, жалуясь, басы,

И, словно в забытьи,

Сидят и слушают бойцы,

Товарищи мои.

Володя покосился на Сторна. Тот сидел прикрыв глаза и тихонька покачивался в такт мелодии, словно пытался слушать ее всем телом, впитать, почувствовать.

Под этот вальс весенним днём

Ходили мы на круг,

Под этот вальс в краю родном

Любили мы подруг,

Под этот вальс ловили мы

Очей любимых свет,

Под этот вальс грустили мы,

Когда подруги нет.

И вот он снова прозвучал

В лесу прифронтовом,

И каждый слушал и молчал

О чём-то дорогом.

И каждый думал о своей,

Припомнив ту весну,

И каждый знал - дорога к ней

Ведёт через войну.

Интересно, как все Сторн воспринимает песню, не понимая слов? Что он чувствует? Какие образы у него рождаются? По его щеке катилась слеза, но бард словно и не замечал ее, продолжая сидеть с закрытыми глазами и слушать.

Пусть свет и радость прежних встреч

Нам светят в трудный час,

А коль придётся в землю лечь,

Так это ж только раз.

Но пусть и смерть в огне, в дыму

Бойца не устрашит,

И что положено кому

Пусть каждый совершит.

Так что ж, друзья, коль наш черёд,

Да будет сталь крепка!

Пусть наше сердце не замрёт,

Не задрожит рука.

Настал черёд, пришла пора,

Идём, друзья, идём!

За всё, чем жили мы вчера,

За всё, что завтра ждём.

—Как-то так. — Володя отложил гитару.

Сторн не стесняясь вытер глаза.

—Я понял что вы хотите, милорд. Песня не должна быть о героях, а об обычных людях. Их интересах и стремлениях. Это им понятно. И без персонификации… не надо наделять врага каким-то плохими качествами или выставлять его в смешном свете.

—Правильно. Жду с новым вариантом через неделю. Раньше, боюсь, у меня времени не будет.

Винкор торопливо собрал листы и направился к выходу. Сторн немного задержался.

—С вашего позволения, милорд, я сначала переложу на стихи последнюю песню.

—Не возражаю, но мне нужна и такая, как первая. Действуйте.

Глава 19

Самое неприятное во всех этих церемониях то, что приходилось помнить о каждой мелочи, которые во взглядах местных жителей имели колоссальное значение. Вот и приходилось постоянно себя контролировать. Нельзя сказать, что предыдущая неделя прошла зря – Володя успел завести несколько знакомств среди тех, кто еще не представлял его положение. Хотя удалось это скорее потому, что те люди сами искали знакомство с ним, пытаясь определиться с новым фаворитом. Володя такая постановка вопроса не очень понравилась, но помятую наставления герцога старался быть предельно вежливым и корректным, хотя это и производило на собеседников впечатление о нем как о недалеком провинциальном пареньке, который каким-то образом сумел оказать услугу королю. Очень быстро весь двор потерял к нему всякий интерес, разве что периодически Володя ловил на себе насмешливые взгляды и порой краем уха слышал разговоры местных сплетников о себе.

Немного подумав, он решил, что так даже лучше и не стал даже делать попытки кого-то в чем-то переубедить. Герцог сначала попытался как-то вразумить его, но быстро отступил, когда Володя доказал, что пусть лучше его недооценивают пока, а он осмотрится.

И вот настал момент… Из собравшихся немногие знали истинную причину торжественного собрание в церемониальном зале замка. Остальные полагали, что король просто решил как-то вознаградить того, кто оказал ему какую-то услугу. Ну и в общество ввести. Мало кто верил в то, что это странный князь действительно является сыном герцога Алазорского, но других предположений не было.

Медленно шагая вдоль строя высшей знати королевства Володя поймал на себе чей-то изучающий взгляд, чуть повернул голову и встретился глазами с высоким мужчиной очень запоминающейся внешностью – орлиный профиль, взгляд со льдинками в глубине. Граф Тонзани – один из самый опаснейших людей королевства, как его охарактеризовал Ленор Алазорский:

—Он может стать лучшим другом или злейшим врагом. Помочь тут я тебе не смогу, поскольку мы с ним находимся не в самых лучших отношениях.