Чужая Вселенная

Кабина, Фант-Махи, Нетудаплюев стали голубыми волчками, исчезли; не было ничего, кроме лиловых и белых шариков; каждый шарик — свой мир; но и это — условность, и это — кажимость, знак. Я — не я, меня много, я одновременно везде: в Дельфах, в Антидельфах, на других Землях и других планетах, в тех и других летательных аппаратах. Вот — другой Фант-Махи, вот — тысячи Нетуда- плюевых, биллионы солнечных систем, но нет ничего; можно представить мир радуг, — и будет мир радуг; радуг — разумных ощущающих себя существ; есть то, и есть другое, разложение предсущего; можно незримо явиться в гости к себе прошлому, себе будущему в любом из возможных миров. Вылетают и разлетаются голубые кристаллы; это — сфера сфер, это — звезда звезд, сфера разделения разделений; я разделяю, разделяю, разделяю, но вот я — другое, я — оно, я — провокатор, я — провокатор самому себе; делаю плюс, делаю минус, я на всех полюсах и всех горизонтах, на феерии периферии, на феерии центра; все противоречит всему, все пересекается со всем; любая осуществленность, любая вещественность — паренье неполноты, взгляд незавершенности, а завершенное — как бы ничто; ощути — и его нет. О, я уже не вернусь, я не вернусь никуда: нет Итаки — и везде Итака. Разделяю-смешиваю — разделяю, всё исправляет себя истина фатальности.

А не выкинуть ли голубого паука вон? Пусть добавится к биллионам еще один биллион.

* * *

В воздухе расцветал парад подёнок. Вода и дорога еще оставались чисты. Отходил первый закат. Я шел вдоль набережной. Стоявшее высоко в небе розоватое облачко внезапно исчезло, словно его и не было. Впереди я заметил фигуру. Это был Наввиридон.

8. ОТРАЖЕНИЕ ЗА ПОРОГОМ

Я в старом облупленном звездолете «Подъем-14». Где-то замыкание; пахнет гарью? Тянется дымок. Никуда не отойти, исправить некому. Когда проходили «Медузу», куда-то исчез второй штурман. Вот-вот корабль развалится. Все разболтано. Стук в насосе, с потолка капает охлаждающий раствор. Нужная клавиша не действует. Все-таки придется идти к вспомогательному комплексу. Шлеп-шлеп-шлеп, — странные звуки, словно продвигаюсь по мембране микрофона. Что это? Надпись «СССР» на двери к реактору облепили красные и зеленые точки. Туман. Плотный, местами рассеивающийся лиловый туман! Все-таки дошлепал и случайно произнес команду вслух. Она немедленно исполнилась: на подвижной карте загорелся верный курс. Но без клавиш такое невозможно! Что наделала эта нестационарная «Медуза»! Нет, колдовства не бывает. Пульт покрыт инеем, сбоку торчат сосульки. Поднимаю крышку пульта — внутри обычный примитивный наплав. А здесь? Внутри центрального функционала поблескивает какой-то голубоватый кристалл. Попробую его снять. Вот так дело! Кристалл растворился в руке, поднялся по венам. Словно что-то вспыхнуло. Стало горячо…

Прошло два геегода. Я научился перемножать в уме любые числа и читать со скоростью блиц-сканера. Некогда я был штурманом светского звездолета «Отбой-41». Сейчас я отставник, но чувствую, что в этом положении останусь недолго. Передо мной уже мелькают воспоминания о совсем других прошлых и будущих жизнях.

* * *

Отчетам о межгалактическом полете Ассоциация космонавтики не поверила. Вот одна из отписок ее комиссии.[9]

…на пути к сверхзвезде Горгонуза капитан корабля «Подвой-41-14» применил каппа-бревиальный форсаж. Это дало по одной картине ложной материализации на каждые 86 снимаемых парсек… Конечно, ложное восприятие гораздо реальнее истинного; чем ложнее — тем реальнее, но нам ближе та ложь, что возникает на планете Земля… Мы живем не на Горгонузе!

…а эти Большие и Малые Кувшины, Полярные звёзды, Персеи, Андромеды… Какое они имеют отношение к полету? Мифологический карантин, проходимый астронавтами, — непродолжителен!!

…перекресты смежных миров, люди-роботы с прогрессором в комиссуре мозга, Млечные Пути, конскоголовые туманности… Сознательно такое придумать невозможно!

Один из сланг-инженеров до полета показал совершенное знание древних легенд и устаревших астрономических названий, но, вернувшись, ошибочно назвал Медею-горгонузу — горгоной Медузой, а Гераклита — Гераклом. Во всех мирах ойкумены известно, что Геракл — это не герой, а философ, которому приписывают несколько знаменитых фраз:

Нельзя два раза подавиться одной и той же костью;

Единое, расходясь, само с собою сходится;

Одно и то же является молодым и старым, бодрствующим и спящим;

Душа растит сама себя, обновляясь и отодвигая свои пределы, и пределов души ты не увидишь.

XXII олимпиада, год афганского медведя