Чужая здесь, не своя там. Часть вторая

— Ну что ж, спасибо, что открылись мне. Только я не пойму, как это относится к нынешней ситуации?

— Как же мне не хотелось, чтобы моя дочь выросла такой глупой! — воскликнула мать. — Ты слепая? Он же использовал тебя, чтобы подобраться к отцу!

Я неосознанно выдернула руку и покосилась на Стейнира.

— Этого не может быть. — Несмотря на внутреннее смятение, говорила я уверенно.

— Да неужели, — едко заметила мать.

— А как же поездка? Не проще ли было просто дождаться, когда вы приедете?

— Может быть хотел усыпить твое внимание.

— Я не верю тебе.

— Что же вы молчите, молодой человек? — обратилась она к Стейниру.

— Вы же за меня уже все решили. Зачем тратить слова, которые вы с легкостью будете опровергать?

Мать чуть ли не зашипела.

— И знаете, — теперь уже Стейнир обращался к отцу, — сейчас у меня уже нет мыслей о мести. — Голос его был полон сожаления и будто бы жалости, со снисходительной ноткой. — Я смотрю на вас и мне вас даже жаль.

— Тейн, — прошептала я.

Он поцеловал мне руку и произнес:

— Я все же пойду. Вам и без меня есть о чем поговорить.

Провожать его не стала.

Мы говорили чуть ли не до ночи. На меня много чего еще вылилось. А меня не покидали мысли, что с приездом родителей стало все еще хуже.

Волшебство встречи развеялось, заменилось на горесть осознавания, что вся моя жизнь — все та же чья-то игра, где у меня нет своего мнения, нет права решать самой, выбирать. Нет свободы.

Мать была категорически против нашего брака. Отец молчал — не поддерживал ее, но и не останавливал.

Мне приводились разные доводы, но я для себя уже все решила — в этом я была точно уверена. Мать даже попробовала намекнуть на новый приворот.

— Это уже смешно, мама.

— Я не знаю как до тебя достучаться.

— Ты хотела сказать, как вынудить сделать меня так, как нужно тебе?

— Ты не права.

— А откуда у тебя уверенность, что ты права?

— Я мать.

— Это все объясняет, — хмыкнула я. — Только мне всегда казалось, что мать должна поддерживать своего ребенка.

— Со временем ты поймешь, что я действительно права. Эрнелд, что же ты молчишь?

— Тебя сложно переспорить, когда ты так уверена в своих словах, Нел. — А затем он повернулся ко мне. — Я все же не верю, что у Стейнира дурные намерения.

— Да ты и к Ровенийским благосклонно относился! Подумаешь, приворот, если девочка и без того симпатизирует парню.

— Они могли ее защитить! — отец впервые повысил голос.

Мать покачала головой.

— От кого или чего защищать? Не вы ли сами из нее сделали потом приманку?

— Ты же знаешь, если бы я не согласился, нас бы не отпустили в Адарию.

Я переводила взгляд с одного родителя на другого и меня все сильнее накрывала какая-то безысходность. Не осталось сил на какие-то яркие эмоции. Все тускло и безнадежно.

— Пожалуй, пойду. Выясняйте без меня, кто поступил и поступает правильно. А я буду дальше спокойно жить так, как и жила. Без вашего вмешательства.

— Астари! — Меня окликнула мать.

— Доброй ночи.

Моя семья была со мной, а я не могла сказать, что рада. Они живы, здоровы, в относительном благополучии, но… Но не со мной. Мы все также далеки друг от друга.

Но все это не относилось к моему брату. Вот с ним мне было легко, спокойно. Так, как и должно было быть.

* * *

Со Стейниром мы виделись чуть ли не тайком. Пока родители были в нашем доме, он там появляться не мог. Мне не хотелось лишних ссор, стычек. Хотя я и понимала, что вечно это длиться не могло.

— Почему я должна кого-то выбирать? — вздохнула я.

Мы сидели прямо на перекладине забора, который ограждал территорию участка Стейнира.

— Они столько лет не видели тебя, не могли как-то повлиять. И сейчас, видимо, уверены, что ты все та же маленькая девочка, которая не может сама что-то решать. Я иногда думаю, что если у нас будет дочь, наверно я тоже буду всяких типов к ней подпускать с большой неохотой. А уж тем более замуж-то…

И тут у меня промелькнула мысль: Хильна говорила, что я забеременею сразу же после первой близости. Что, если воспользоваться? Тогда у родителей не останется иного выхода, кроме как смириться. Тейн не склонял к близости — оставил это до свадьбы, но если бы я настояла…

Нет, ребенок не должен быть расплатой за что бы то ни было.

Ну а что могло примирить? Как оказалось — трагедия. По-другому у меня и не бывало…

Я получила письмо от Стейнира — наша встреча отменилась. Вновь какие-то дела. Мне же особо заняться было нечем, поэтому я сидела у окна и рассеянно разглядывала улицу. В руках у меня был платок, тот, который подарил жених. Я прижала ткань к носу — казалось, что на ней остался запах Стейнира. Еле уловимый, будоражащий. Хотя откуда бы ему взяться?