Чужая земля

Изряднов трудился в конторе Боброва и готовился к сдаче экстерном экзаменов за юридический факультет. Мировая война помешала планам Володи – осенью 1914-го его мобилизовали. На передовую он, к великому своему счастью, не попал, а получил должность при штабе дивизии. Скучная служба среди бумаг и распоряжений Изряднову нравилась, он даже подумывал навсегда связать жизнь с армией, однако известные события Октября 1917-го поставили на его военной карьере внушительный крест. Вернувшись домой, он нашел многих своих товарищей по памятной манифестации 1912 года высокими чиновниками на службе у новой власти. Старые соратники вспомнили немаловажную роль, которую сыграл Изряднов в революционном движении студенчества, и предложили ему как человеку «юридически подкованному» членство в коллегии губернского революционного трибунала. Володя согласился, и кроме того, был немедленно принят в партию большевиков, причем стаж ему засчитали с того самого, знаменательного 1912 года.

В январе 1918-го в приемную могущественного судьи вошел неброского вида человечек.

– К вам гражданин Бобров. Говорит, что лояльно настроенный к Советской власти обыватель и ваш друг, – доложил о нем секретарь.

Изряднов принял бывшего хозяина, друга и учителя с распростертыми объятиями и посоветовал служить государству рабочих и крестьян. Служить в судебных органах Бобров отказался, а испросил себе место «где-нибудь при распределении». Изряднов пристроил адвоката в жилсовет, и Бобров с поистине революционным энтузиазмом и размахом занялся распределением конфискованного у эксплуататорских классов добра. Он так ловко запутывал отчетность, что немало имущества бесследно исчезло. Изряднов знал способности друга и учителя и те перспективы, которые открывались перед ними. «Carpe diem»[4] – думал он, поглядывая на растянутый через улицу лозунг «Все на борьбу с Деникиным!» – «Еще неизвестно, где завтра окажемся».

В 1922-м Боброва «вычистили» с насиженного места. Изряднов (в ту пору – уже заместитель прокурора губернии) добился смягчения формулировок проверяющих, и вместо «хищений» и «ходатайства о возбуждении уголовного дела» в акте проверки значилось: «уволить за халатность и небрежное отношение к отчетности». Впрочем, Бобров не очень-то и горевал. Он воскресил адвокатскую контору, сблизился с биржевиками и подрядчиками и, используя связи «друга и ученика» Володи в совнархозе, стал проворачивать темные делишки.

Весной 1923-го к нему обратились по сугубо уголовному вопросу – хозяин каретной мастерской Степченко просил посодействовать в освобождении из-под стражи приятеля, известного жулика. Солидный адвокат поначалу отмахнулся, но гонорар, предложенный Степченко, заставил переменить решение. Изряднов тоже не отличался «гнилой» интеллигентской щепетильностью и, приняв из рук Боброва увесистый конверт с деньгами, согласился помочь: «Все кругом воруют да мошенничают. Уж в такой стране живем!..»

Конечно, столь интимные факты биографии заместителя прокурора не были отражены на стендах экспозиции в «Зале истории революционного студенчества». Под большим портретом коротко значилось:

Изряднов Владимир Денисович род. в 1893 г. в семье служащих (дед был потомственным пролетарием). Активный участник борьбы с самодержавием. Член РСДРП(б) с 1912 г. С 1922 – зам. прокурора губернии.

На посетителей музея глядело молодое, неглупое, немного изнеженное лицо с деловитым изгибом тонких бровей. «Вот такие товарищи и стоят на страже революционной законности!» – думали, рассматривая портрет, экскурсанты и, удовлетворенно вздохнув, проходили в следующий зал.

* * *

В воскресенье, четырнадцатого сентября, около полудня Изряднов с семьей вернулся из отпуска. Не успели они с женой войти в дом и распаковать вещи, как в дверь позвонили. Зампрокурора самолично поспешил отворять. На лестничной клетке стояли начальник контрразведывательного отделения ГубОГПУ Гринев и двое сотрудников.

– С приездом, Владимир Денисович, – лениво козырнул Гринев и вежливо улыбнулся. – Извините за вторжение, но у меня к вам важное поручение.

– Здравствуйте, Павел Александрович, – кивнул Изряднов. – Прошу в дом.

Гринев переступил порог и, понизив голос, проговорил:

– Вам необходимо срочно поехать к нам в ОГПУ.

– Что за спешка? – развел руками Изряднов. – Дай хоть отдышаться с дороги, принять ванну…

– Дело не терпит отлагательства, – отмахнулся Гринев.

– Неужто и чаю не позволишь выпить?

– Мы вас от души попотчуем, уж поверьте! – тонко улыбнулся Гринев…

* * *

По воскресеньям «Бакалея Старицкого» закрывалась чуть раньше обычного – в шесть часов вечера. Четырнадцатого сентября без четверти шесть приказчик пересчитал выручку, закрыл массивные кованые ставни и уже собирался зарядить главное орудие против врагов всех булочников – мышеловку, – когда в лавку вошел широкоплечий пожилой человек в низко надвинутом картузе.

– Позови хозяина, – опережая положенный вопрос, бросил посетитель.