Чужая земля (СИ)

Сержант сунул руку в сумку и выхватил НК МР-7, отличное оружие для ближнего боя, обладающее емким магазином на сорок патронов и позволяющее стрелять с одной руки. На ствол — был уже надет короткий швейцарский глушитель. Капрал сбросил с плеча изрядно надоевший ему ковер, мгновенно раскатал его — и оказался обладателем короткого карабина DIEMACO C8CQB с глушителем той же самой B&T, прицелом от Eotech и длинным, толстым магазином от Surefire на сто патронов. Эти магазины они только что купили на свои деньги — во время решения типовой штурмовой задачи ста патронов хватало при любых условиях, и можно было не перезаряжаться под огнем противника. В Афганистане — это было немаловажно.

Кроме автомата — в ковре было завернуто специальное взрывное устройство для вышибания дверей, которое капрал немедленно прилепил к двери, встав справа от нее. Сержант занял позицию слева.

Такси ускоряло ход…

— Давай!

Хлопнул взрыв — эта штука пробила металл и вырвала огромный кусок из двери. Капрал ударил ногой по двери, сержант бросился внутрь. Дворик, чуть в стороне — молятся двое, автоматы Калашникова стоят у стены. Один так ничего и не понял, второй — просек и тянется к автомату.

— Аллах Акбар!

Рука замерла — на мгновение, но он это видел — и сержант нажал на спуск своего автомата. Это было его фирменным трюком — он орал Аллах Акбар и ошалелые хаджи не знали, как на это реагировать. Несколько раз это спасло ему жизнь в очень дурных ситуациях, один раз — его чуть не пристрелили, не разобравшись.

Боевики повалились в пыль, убитые точными выстрелами — и кровь оросила мешковины, которые они использовали в качестве саджады, молитвенного коврика…

Сзади — коротко стукнул автомат капрала — он прикончил еще одного ублюдка, выскочившего с автоматом из-за машин. То ли он там молился, то ли дрых — было непонятно, и у сержанта не было никакого желания выяснять это.

Сержант и капрал — проскочили ко входу в дом. Как это обычно и бывает здесь — в нем вообще не было двери, он был занавешен легкой кисеей — от жары. В афганских домах основная дверь — та, что ведет во внутренний дворик, он считается частью пространства дома, только без крыши. В коридоре — темно, после ослепительного света дня глаза почти ничего не видят, но здесь — никого нет. Дверь, на вид довольно крепкая. То, что они могли сделать быстро — они сделали, теперь оставалось сложное…

Сержант достал из своей сумки черный цилиндр светошумовой, выдернул чеку.

— Бойся!

В этот момент произошло то, что иногда происходит в боевой обстановке — хотя лучше бы не происходило. Дверь открылась, на пороге — бородатый детина под потолок, в руке — автомат Калашникова. От него воняло, так воняло, что это чувствовалось — воняло жуткой смесью запахов немытого тела, нечистой бороды и волос, пороха и крови.

Времени было немного, секунда, не больше — но сержант принял единственно правильное решение в такой ситуации. Рука у него была занята гранатой, он выпустил из рук автомат — поэтому он упал, упал там, где стоял, «под себя». Он упал, освобождая линию огня капралу — и капрал не сплоховал, он моментально вскинул свой карабин и выстрелил почти в упор в моджахеда. В светошумовой уже не было чеки — и сержант бросил ее внутрь, в дверной проем, который ему любезно открыли. В следующий момент — грузное тело мертвого бородатого обрушилось на него…

Более омерзительного ощущения он не испытывал. Какое-то мгновение он не мог встать, не мог даже пошевелиться — отчего испытывал безответный ужас. Потом — в закрытом помещении оглушительно загромыхал Калашников, пули летели непонятно куда — видимо ошалевший от взрыва моджахед просто нажал на спуск, и начал стрелять не пойми куда. Капрал Келл перепрыгнул через них длинным, обезьяньим прыжком, сержант попытался сбросить бородатого с себя… было просто некуда, слишком узкий коридор и он лежал так, что застрял в дверном проеме. Грохот светошумовой — и снова послышалась стрельба — вперемешку из Калашникова и с глушителем, такие резкие хлопки. Заорав что-то он поднялся на руках — и ему удалось сбросить с себя вонючую тушу. В этот момент — кто-то вбежал в коридор — и он обернулся, хватаясь за висящий на ремне автомат.

— Свои! Свои! — это был Креддок, с автоматом — ранен?

Ничего не отвечая, сержант бросился туда, куда только что проскочил Келл.

Комната — большая, с земляным полом, покрытым коврами, уже горит… пули разбили керосиновую лампу, висевшую на стене, горит чадно, с дымом. Трупы бородатых… один… два… расстеленные поверх ковров саджады, рядом с одним из бородачей — АК, в углу пулемет Калашникова… если бы попали… эта штука стены прошибает. Дальше… здесь комнаты как бы проходные, коридор разделяет мужскую и женскую половины, комнаты идут из одной в другую, все проходы завешены длинными кисеями… хреново, что в другой комнате ни хрена не видно, но пуля прошибает как паутину…

— На пол! На пол!

Вторая комната — еще больше первой, на возвышении, застеленном коврами накрыт достархан — здесь бородатые жрали. Еще один труп…

— Келл! Келл, твою мать!