Чужая жена и муж под кроватью

– Да, не худо! У вас, говорит, пожалуй, чахотка, кхи, кхи! А я говорю: подагра да раздражение в желудке; кхи-кхи! А он мне: может быть, и чахотка. Как ты, кхи-кхи! Как ты думаешь, душенька: чахотка?

– Ах, боже мой, что это вы говорите такое?

– Да, чахотка! А ты бы, душенька, раздевалась теперь да спать ложилась, кхи! кхи! А у меня, кхи! сегодня насморк.

– Уф! – сделал Иван Андреевич, – ради бога, подвиньтесь!

– Решительно, я вам удивляюсь, что с вами делается, ну, не можете вы спокойно лежать…

– Вы ожесточены против меня, молодой человек; хотите меня уязвить. Я это вижу. Вы, вероятно, любовник этой дамы?

– Молчать!

– Не буду молчать! Не дам вам командовать! А, вы, верно, любовник? Если нас откроют, я ни в чем не виноват, я ничего не знаю.

– Если вы не замолчите, – сказал молодой человек, скрежеща зубами, – я скажу, что вы завлекли меня; я скажу, что вы мой дядя, который промотал свое состояние. Тогда по крайней мере не подумают, что я любовник этой дамы.

– Милостивый государь! Вы издеваетесь надо мной. Вы истощаете терпение мое.

– Тсс! Или я вас заставлю молчать! Вы несчастье мое! Ну, скажите, на что вы здесь? Без вас я бы пролежал как-нибудь до утра, а там бы и вышел.

– Но я здесь не могу же лежать до утра; я человек благоразумный; у меня, конечно, связи… Как вы думаете, неужели он будет здесь ночевать?

– Кто?

– Да этот старик…

– Разумеется, будет. Не все ж такие мужья, как вы. Ночуют и дома.

– Милостивый государь, милостивый государь! – закричал Иван Андреевич, похолодев от испуга. – Будьте уверены, что и я тоже дома, а теперь в первый раз; но, боже мой, я вижу, что вы меня знаете. Кто вы такой, молодой человек? Скажите мне тотчас же, умоляю вас, из бескорыстной дружбы, кто вы таков?

– Послушайте! Я употреблю насилие…

– Но позвольте, позвольте вам рассказать, милостивый государь, позвольте вам объяснить все это скверное дело…

– Никаких объяснений не слушаю, ничего знать не хочу. Молчите, или…

– Но я не могу же…

Под кроватью последовала легкая борьба, и Иван Андреевич умолк.

– Душенька! Что-то здесь как будто коты шепчутся?

– Какие коты? Чего вы не выдумаете?

Очевидно, что супруга не знала, о чем разговаривать с своим мужем. Она была так поражена, что еще не могла опомниться. Теперь же она вздрогнула и подняла ушки.

– Какие коты?

– Коты, душенька. Я намедни прихожу, сидит васька у меня в кабинете, шю-шю-шю! И шепчет. Я ему: что ты, васенька? А он опять: шю-шю-шю! И так как будто все шепчет. Я и думаю: ах, отцы мои! Уж не о смерти ли он мне нашептывает?

– Какие глупости вы говорите сегодня! Стыдитесь, пожалуйста.

– Ну, ничего; не сердись, душенька; я вижу, тебе неприятно, что я умру, не сердись; я только так говорю. А ты бы, душенька, стала раздеваться и спать легла, а я бы здесь посидел, пока ты ложиться будешь.

– Ради бога, полноте; после…

– Ну, не сердись, не сердись! Только, право, здесь как будто мыши.

– Ну вот, то коты, то мыши! Право, я не знаю, что с вами делается.

– Ну, я ничего, я ни… кхи! Я ничего, кхи, кхи, кхи, кхи! ах, боже ты мой! кхи!

– Слышите, вы так возитесь, что и он услыхал, – прошептал молодой человек.

– Но если б вы знали, что со мной делается. У меня носом кровь идет.

– Пусть идет, молчите; подождите, когда он уйдет.

– Молодой человек, но вникните в мое положение; ведь я не знаю, с кем я лежу.

– Да легче вам от этого будет, что ли? Ведь я не интересуюсь знать вашу фамилию. Ну, как ваша фамилия?

– Нет, зачем же фамилию… Я только интересуюсь объяснить, каким бессмысленным образом…

– Тсс… он опять говорит.

– Право, душенька, шепчутся.

– Да нет же; это у тебя вата в ушах дурно лежит.

– Ах, по поводу ваты. Знаешь ли, тут, наверху… кхи, кхи! Наверху, кхи, кхи, кхи! – и т. д.

– Наверху! – прошептал молодой человек. – Ах, черт! А я думал, что это последний этаж; да разве это второй?

Молодой человек, – прошептал, встрепенувшись, Иван Андреевич, – что вы говорите? Ради бога, почему это вас интересует? И я думал, что это последний этаж. Ради бога, разве здесь еще этаж?..

Право, кто-то ворочается, – сказал старик, переставший, наконец, кашлять…

– Тсс! Слышите! – прошептал молодой человек, сдавив обе руки Ивана Андреевича.

– Милостивый государь, вы держите мои руки в насилии. Пустите меня.

– Тсс…

Последовала легкая борьба, и потом опять наступило молчание.

– Так вот я и встречаю хорошенькую… – начал старик.

– Как, хорошенькую? – перебила жена.

– Да ведь вот… говорил прежде я, что встретил хорошенькую даму на лестнице, или я пропустил? У меня ведь память слаба. Это зверобой… кхи!

– Что?

– Зверобой пить надо: говорят, лучше будет… кхи, кхи, кхи! Лучше будет!

– Это вы его перебили, – проговорил молодой человек, опять заскрежетав зубами.

– Ты говорил, что встретил сегодня хорошенькую какую-то? – спросила жена.

– А?

– Хорошенькую встретил?

– Кто такой?

– Да ты?

– Я-то? Когда? Да, бишь!..

– Наконец-то? Экая мумия! Ну, – прошептал молодой человек, мысленно погоняя забывчивого старичка.

– Милостивый государь! Я трепещу от ужаса. Боже мой! Что я слышу? Это как вчера; решительно как вчера!..

– Тсс.