Чужая жена – потемки

– Н-да… Дела… – мужик несколько раз с присвистом вдохнул, выдохнул, потом ткнул костлявым пальцем в ее коленку. – Так зачем к нему поехала-то, я прослушал?

А она и не говорила, захотелось ей фыркнуть. Но остереглась, подавила это желание. С этим опасным типом – а что он опасен, сомневаться не приходилось, – играть в пререкания не стоило. Мигом ей голову оторвет. И заступиться за нее некому. Кузьмин притворяется спящим. А больше тут никого нет.

– Я приехала сказать ему, что Иванцовы мертвы и что…

Тут следовало бы ей вплотную перейти к теме поручения, с которым ее отправили в дачный поселок. То есть рассказать про коробку, врученную ей покойным Валерием Юрьевичем. Не рассказывать – опасно. И она ведь вспомнила: она сказала про коробку Кузьмину, когда он орал что-то про пистолет, который она, возможно, спрятала в камере хранения.

И Дина решилась:

– И что коробку, которую надо было им передать, я им так и не вручила.

– А что в коробке? – с пристальным вниманием рассматривал ее расписанный, как будто под гжель, мужик.

– Я не знаю. Легкое что-то. Может, и ничего там не было.

– Как это? – Вытаращенные темные глаза округлились еще больше. – Пустая, что ли?

– Может, и так.

– А зачем тогда?.. Что-то я не понял. Хм-м, смысл-то какой?! Знал он, что ли, что ты их живыми не застанешь? Так-так-так… Слышь, Даня, что за базар? – позвал дядька Кузьмина. Тот лениво повернулся, сбросил с головы подушку, посмотрел на них сонными рассеянными глазами. – Может, он и правда эту дуреху отправил к старым козлам с пустышкой, чтобы засветилась она там?

– Не знаю, – недовольно буркнул Кузьмин. – И знать не хочу. Пусть коробку покажет, там и решим.

– А коробку ты в камере хранения на вокзале оставила? – уточнил дядька.

– Да.

– И не забрала еще?

– Нет.

– Ну, что же! Хоть и немного, но уже кое-что. Тогда едем, посмотрим, что там тебе надо было дяде Косте передать, да так и не было передано.

Дядька сорвался с места и потрусил в прихожую. На ходу опомнился, вспомнив, что он в одних трусах. Вернулся в спальню, одевался минуты две, не больше. Вышел в тщательно выглаженных брюках, светлой рубашке навыпуск, с длинными рукавами. Это чтобы росписи его идиотской не было видно, догадалась Дина. Хотя ситуации это помогало мало. Рожа у дяди была такая, что сведущий человек запросто мог бы статьи закона по ней угадать.

– Я готов. Поднимайся, Даня, едем.

Кузьмин недовольно покачал головой, о причинах его мрачного настроения можно было только догадываться. Сполз с дивана, встал между дядей и Диной и первым шагнул в прихожую.

И в этот момент в дверь постучали. Странно как-то постучали, неравномерно. Определенного условного ритма в этом стуке Дина не уловила, чего нельзя было сказать о ее низкорослом спутнике. Он мгновенно напрягся и попятился.

– Нашел все-таки, сука! – прошипел он и с плаксивой ноткой в голосе обратился к Кузьмину: – Вот что я говорил тебе, а!!! Не надо было сюда ехать! Ведь нашел он меня, сука!!!

Стук повторился, но уже более настойчиво и громко.

– Открывать? – озадачился Данила, оборачиваясь к мужику. – Не побежишь же!

– Да хватит уже, отбегался, – проворчал тот и удрученно махнул рукой. – Открывай, чего там!

Кузьмин шагнул к входной двери, щелкнул замком, и в следующий миг квартира наполнилась оглушительным топотом, криками, матом. Щелкали затворы, орали в голос закутанные в камуфляж по самые глаза омоновцы. Их троих бросили на пол. Пинали в ноги, заставляя их раздвинуть. Заламывали руки, давили стволами между лопаток. И снова орали и орали, приказывая не шевелиться и молчать. Когда Кузьмин попытался было что-то возразить и даже назвал какую-то звучную фамилию, к кому ворвавшимся следует обратиться, чтобы все выяснить, ему просто дали по зубам прикладом.

– Молчи, сука!!! – приказал ему здоровяк со злыми глазами – их только и было видно в прорезях маски. – Молчи, а то пристрелю при попытке к бегству!

Дине приказывать было не нужно. Она как будто окаменела, ничего не соображала и почти не чувствовала, как ее тщательно обыскивают, забираясь грубыми пальцами даже под нижнее белье. Как орут на нее и грубо толкают носком тяжелого ботинка, приказывая перевернуться на спину.

– Прекратите! – заорал Кузьмин, выплевывая кровь на рубашку. – Девушка вообще ни при чем! Не трогайте ее!!!

И снова получил прикладом – по шее. После чего дернулся и затих, уткнувшись лицом в пол.

Странно, но дядечка в светлой рубашке с длинными рукавами все это время преспокойно лежал на полу и тихонько посмеивался. Дине даже показалось, что он ей опять подмигивает. Может, он так с ума сходит? Да от такого ужаса и сойдешь!

– Девушку, говоришь? – рокотнул вдруг кто-то из присутствующих, уже после того, как Данила упал лицом в пол. – А ну-ка, парни, давайте-ка сюда эту девушку. Глянем, что за шмара.

Дину рывком подняли с пола, потянув за руку так, что у нее хрустнуло в плече и под лопаткой. И поставили перед лицом пожилого мужчины, чье лицо не было спрятано под маской. И одет он был в гражданское – в темно-синие джинсы, серую футболку и неофициальные плетеные штиблеты.