Чужая женщина (СИ)

И еще было до дикости страшно, что Деня пронюхает обо мне и что-то ей сделает… чем больше я думал об этом, тем больше верил, что жива она. Наверное, мне так этого хотелось, что я готов был сдохнуть за эту иллюзию. За эту картинку счастья в своей голове. Да, счастье, оказалось подобно шлюхе, меняло свой облик в зависимости от желаний клиента. И сейчас все самые яркие, самые красивые и обыденные картинки, которые когда-либо в моих мыслях ассоциировались с этим словом, померкли, исчезли, растворились блеклым, почти бесцветным фоном, оттеняющим одну-единственную. На ней она. Моя Зоряна. Живая. Просто живая. И нет больше никаких дополняющих фраз. Возможно, потом. Когда-нибудь после… если я сумею найти ее, мое счастье-шлюха снова изменится, и станет играть другими красками, будет требовать новых мазков кисти для полного удовлетворения. Но сейчас, в эту минуту, в эти бесконечные дни, наполненные дьявольской опустошенностью, оно было именно таким. Просто Зоряна. Дышит. Думает. Разговаривает. Двигается. И я упорно пытался заменить в своей голове этой картинкой другую, ту, на которой она молчит. На которой неподвижна. Которая въелась в мозг подобно раковой опухоли и не хотела покидать его добровольно.

К Маркелову меня впустили не сразу. Да и я рисковал — меня узнали. Трудно не узнать идиота, которого пытались закатать в асфальт. А он снова объявился за добавкой. Здоровый лысый верзила так у меня и спросил. На что я ему сказал, что спал и видел, как крестик на его лысой башке вырезаю. Ему, судя по всему, это не понравилось, но в это время по рации сказали, чтоб меня впустили. Я подмигнул верзиле, щелкнув языком, и вошел в дом. Какое-то время ждал в приемной, а затем меня проводили в тот самый кабинет, где мы встречались и в первый раз. Только теперь Маркелов не сидел на своем троне, он стоял в растрепанной рубашке с бутылкой виски в руках у окна и хлебал из горла коллекционный "Лейбл".

— Тебе не рассказывали, что дважды в этот дом входят только друзья, всех остальных отсюда потом выносят? Кого-то через задние двери в черный минивен. И ты мне не друг. Понимаешь, о чем я?

Обернулся ко мне, глядя на меня осоловевшими глазами и вызывая сомнение в том, что готов воспринять адекватно принесенную мною информацию. Но вряд ли меня отсюда выпустят до следующего раза, которого у меня не было и так.

— Я принес важную для вас информацию.

— Принес, значит, давай.

— У меня есть некоторые условия…

Он расхохотался, как чокнутый псих, и я вместе с ним, доставая флешку с кармана.

— Я просто ее раздавлю, если не заручусь вашим словом.

Смех тут же прекратился.

— Тебя раздавят точно так же, если на твой гребаной флешке не окажется действительно интересной информации. Ты пришел в неудачный день. У меня сегодня траур. Тебе просто не повезло. Чего хочешь, говори? Не испытывай мое терпение.

— Я хочу, чтоб после того, как вы прослушаете эту флешку и просмотрите эти документы, вы пообещали мне, что контрольный выстрел в голову ублюдка, которого вы захотите казнить, будет произведен только после того, как я получу от него нужную мне информацию. Пытать его буду я.

Маркелов хмыкнул и, отхлебнув виски, протянул мне бутылку, я отрицательно качнул головой.

— Ты говоришь загадками. Но ты знаешь, мне стало интересно. Хрен с тобой, хочешь контрольный выстрел, будет тебе контрольный после того, как ты твоему ублюдку выпотрошишь кишки.

— Нашему ублюдку. Поверьте — нашему. Вы даете слово Маркелова?

— Даю слово.

И я знал, что он о нем пожалеет. Пожалеет, едва узнает, что там на этой флешке, но я не мог уступить ему Деню. Я должен был получить от него адрес или месторасположения, где он держал мою женщину. А организовать нам встречу мог только Маркелов. Сам я с этим бы не справился.

Его не было довольно долго. А потом я услышал крики и отборную брань. Где-то бились тарелки или зеркала, стекла, ломалась мебель. Маркелов рычал, как раненый медведь, так, что весь дом сотрясался. Он ввалился в кабинет с дико вращающимися глазами.

— Тыыыыыыыыыыы. Ты… ты… это я должен сделать. Я должен удавить эту мразь. Он жизнь у меня отнял. Жизнь, понимаешь?

— Понимаю. Он отнял и мою.

Сдернул очки и повязку с глаза.

— Это херня. Я бы отдал оба, чтоб она осталась жива.

— Я бы тоже… и моя женщина пока еще жива. Но если вы убьете Дениса, то я не узнаю, где он ее спрятал, и она погибнет.

Маркелов поднял на меня налитые кровью глаза.

— Я слово дал, значит, убивать будешь его ты. Знал бы, вырвал бы у тебя эту флешку вместе с рукой.

— А разве смерть это самое страшное? Иногда ее можно жаждать и молить о ней, но не получить.

Мы улыбнулись оба, и я знал, что каждый увидел во взгляде другого дьявола.

— Я отблагодарю тебя.

— Дайте мне насладиться его агонией и найти мою женщину.

* * *