Чужая жизнь

Все люди были помещены в камеру, где звукоизоляция, то была на высшем уровне. Наши же специалисты занялись исследованием сохранившихся компьютерных и печатных данных. Давая возможность, пленным, прийти в себя и как следует проникнуться страхом.

Меня же наоборот, мучили расспросами. Задавая все возможные и невозможные вопросы. Начиная с посекундного разбора пленения и заканчивая, моими чувствами и эмоциями. Половина ночи коту под хвост. Радовало одно, во время допроса, я потягивала коктейль свежей, ещё тёплой, донорской крови.

– Диана, Диана. Ты конечно у меня такая молодец. Мало того, что сама спаслась, так ещё и обезвредила такой ценный материал для нас. Но скажи мне на милость. – Владимир театрально взмахнул руками. – На кой лад, тебе понадобилось поливать процессоры водой?

– Я заметала следы.

– Слов нет. – Владимир обессилено закрыл глаза. – Едва ли что-то выйдет восстановить. Постаралась ты на славу.

– Ну… не знаю, что на меня нашло. Может это всё снотворное?

– И логика, порой обескураживает.

– Да, я склонна вызывать подобный эффект.

Владимир собирался было еще, что-то сказать, но вздохнув, передумал. В любом случае, результат замечательный. Жизнь вампира спасена, охотники захвачены и удалось спасти внушительную часть исследований. Да, и новая аппаратура, всегда кстати.

– А у меня другой вопрос.

– Антон. Ну, действительно. Сегодня было мало вопросов. Хорошо, один вопрос.

– Почему они все живы?

– В смысле? – Какой исход дела интересно он ожидал?

– В прямом. Нет ни покусанных, ни убитых. Даже сильно травмированных нет. Слишком гуманно для вампира. Тем более такого молодого.

– Ну я в принципе, довольно гуманное создание, да и не сильно проголодалась, так-то.

– Ах, да это состязание. Тогда всё встаёт на свои места. Ты была достаточно сыта, чтобы сохранять рассудок.

– Как они меня глушили? Вы уже выяснили? Что может блокировать телекинез? И что это за жгучая смесь, которой они пропитали верёвки?

– Мы этим как раз сейчас занимаемся.

– А что будет с пленными?

– Мы их убьём.

– Убьёте? Как. Зачем? Не понимаю. Неужели нельзя стереть им память или что-то в этом роде?

– Зачем изобретать велосипед. Есть проверенный и действенный способ. Ни к чему ничего менять.

– Владимир, пожалуйста. Это же живые люди. У них есть семьи и вообще, жизнь.

– Диана, попробуй относиться к этому проще. Ты их не знаешь, они тебя не знают. И всё что с ними происходит, не имеет ни малейшего отношения к тебе.

– Я их знаю. И они меня.

– Диана, я пытаюсь говорить с тобой на твоём же языке. Ты говорила, что не пропускаешь через себя эмоции. Что же сейчас случилось?

– Я впервые одна. Теперь я по-настоящему осталась одна. Не обижайся, но вы едва ли станете мне семьёй.

– Почему ты так решила?

– Вы сами этого не хотите. Да, вы дружелюбны и любезны по отношению ко мне. Но я чувствую, что вы считаете меня чужой. И я сама себя так чувствую. Если честно. У Вас я себя чувствую, как у бабушки в гостях. И тёплым словом одарите и сытно накормите. Но вот поговорить, то нам не о чем.

– Бабуля значит. Допустим. Но почему? – Он махнул рукой в сторону камеры. – Почему они должны жить? Я не могу связать твои мысли.

– Знаешь, я долго думала. Как бы мне вернуть свою жизнь или, по крайней мере, семью. Как мне вернуть Сашу. И нет ничего реального. Они считают меня погибшей при таинственных, ужасающих по своей жестокости, обстоятельствах. Я никогда не смогу появиться на пороге дома. Не смогу его обнять. Всё. Эта жизнь в прошлом. Я почти смирилась. Но для них. Для них, есть. Должен быть шанс вернуться. К семьям, к друзьям. Пусть они не будут чего-то помнить. Пусть ещё что-то. Но они будут со своими близкими.

– Не понимаю, почему для тебя так важна жизнь тех, кто чуть было тебя не убил?

– Я не умею долго сердиться.

– Вот так, да?

– Ну, считай, что да. Я хочу, чтобы они жили.

– Прости. Я тебя понял, но не буду менять своего решения. Ты сейчас очень эмоциональна и не можешь мыслить трезво.

Я отступила на шаг назад. Боже, что же я наделала. Я всех их погубила. Нужно было просто бежать. Не надо было. Ничего не надо было говорить Владимиру. Столько людей, пусть и фанатиков своего дела, погибнет из-за меня.

– Когда ты планируешь их убить?

– После допроса. Знаешь, ты можешь пойти к себе. Отвлекись, не думаю, что тебе необходимо здесь присутствовать.

– Я не знаю. Нет. Определённо к себе я не пойду. Останусь.

– Делай, как знаешь. В любом случае, ты можешь помочь в допросах. Как не постороннему человеку они, на эмоциях, скажут гораздо больше. С кого предпочла бы начать? Со святого отца или своего сокамерника.

Максим. В груди что-то ёкнуло. Они и его убьют. Боже, что же я натворила. Что делать? Как быть? Нужно найти решение. Выход. А что у нас с выходом? До рассвета ещё часа четыре. Но есть тонированные джипы. Значит, если удастся выбраться, то можно будет ехать и днём. Главное, чтобы не было преследования.

– Думаю со святого отца. Он будет очень эмоционален, когда услышит, что я разумное существо.

– Услышит и? Почему он тебе вдруг интересен?