Чужая жизнь

В голове вдруг мелькнул отголосок Сашкиных воспоминаний, и я как вживую увидел гибель его друга. Там, у моста, где мы с ним встретились. Увидел, как сержант Малахов, добив в мельтешащие на дороге фигурки в пятнистых маскхалатах остатки патронов из предпоследнего своего диска по берегу реки, бегом догоняет троих бойцов. И как Мишка Новосельцев, вооружённый немецким автоматом, остаётся прикрывать их группу из последних своих сил, уносящую раненного в ноги лейтенанта Горелова. И как рычащий от дикой боли в перебитых пулемётной очередью голенях лейтенант отбирает у Сашки его «дегтярь» с последними патронами и приказывает Малахову уходить. И безоружный сержант в бессильной злобе, сжимая в кулаке штык от трёхлинейки, выполняя этот приказ, первым бежит по пустынному берегу карельской речки. И всё…

Здесь воспоминания моего невольного напарника обрываются, как будто их ножом обрезало, но… Но появилась радость и, как напишут в скором времени в газетах, чувство глубокого удовлетворения от угробленных нами немецких мотоциклистов, а потом эмоции Сашки пропадают, как будто их и не было.

Едва я скрылся за стеной сарая, как на околице появился первый грузовик и сразу остановился у крайнего дома. Пока немцы выпрыгивали из него на незапланированную остановку, я добежал до противоположного угла сарая и пополз вдоль ограждения к третьему дому. Так и уполз. Слышал только негромкие команды на дороге да, изредка корректируя своё движение, чуть поднимал голову, обозревая окрестности. Но, к счастью, немцы вели себя предсказуемо.

Спешившись, они выслали вперёд группу с санитаром и сапёрами и двумя отделениями ощерились автоматами и карабинами в разные стороны, не отходя далеко от грузовика.

За это время, судя по звукам, подтянулись ещё две машины, но солдаты из них не высовывались. Скорее всего, команды не было. Я, к тому времени уже миновав пустынный двор, вышел в проулок и вдоль заборов внаглую пошёл по дороге. Здесь меня никто не ждал.

В это время ударил приглушённый расстоянием тройной взрыв. Он потише был, чем первый, – добрались сапёры до второй растяжки. Кольца из гранат на второй связке были вытащены, рычаги взрывателей прихвачены хитрой петлёй, а сами гранаты замаскированы чуть дальше на обочине. Ложный колышек, к которому был привязан провод, стоял совершенно открыто, но телефонный провод к нему привязан не был, а проходил через скользящую петлю в самом низу.

Взрыв трёх гранат в любом месте от обрезанного провода – это гарантированная смерть. Я надеюсь, сапёры в роте Густава Брандта ещё остались. У меня для них столько приколов приготовлено. Должен же кто-то оценить мои старания.

В посёлке я остался специально. Сынка местного пионера-доносчика надо прибить обязательно, тем более что я женщине пообещал, да и старшина доволен будет. Его папашку Степан выкинет где-нибудь подальше, но до съезда на озеро, а сынишку я зарежу и спрячу сегодня ночью. Пусть немцы голову поломают, куда их главные помощники подевались. Жаль, сынишку нельзя повесить, он должен пропасть, но ещё одну подлянку этому семейству я стопудово организую.

Вырезать максимальное количество часовых и пристроить пару растяжек у грузовиков – это слишком просто и не сегодня. Сегодня чистая разведка окрестностей и сбор информации. Тем более что количество гитлеровских солдафонов сейчас в посёлке сильно сократится.

То, что командир роты отправит в погоню всех своих солдат, остававшихся в посёлке, я ни разу не сомневаюсь, но ему и в голову не придет, что кто-то из его обидчиков остался здесь, и этим надо воспользоваться. А пока надо заныкаться в первом же попавшемся сарае и поспать, мне ещё всю ночь куролесить. Нет, не в эту ночь. Хулиганить я буду завтра ночью. Сейчас гауптштурмфюрер возглавит облаву, обломается и к завтрашнему вечеру приползёт со своими вояками отдыхать. Вот тогда и познакомимся. Так что я так же неспешно дошёл до конца проулка и свернул в узенький проход, ведущий на соседнюю улицу.

Спал я два с половиной часа у Лембоева Гриши на огороде за сараем. Он тоже на облаву уехал. Сам видел. Ну и хорошо, мне нужно немножко времени. Пусть напоследок побегает.

Как только шевеление в посёлке закончилось, я выполз на дорогу и налегке направился к складу. Площадь, конечно, обогнул во избежание лишней засветки и добрался до склада уже почти в полной темноте.

Без Степана на чердак было забраться сложно, но семейство Лембоевых посодействовало мне с верёвкой и каким-то садово-огородным инструментом, из которого мне пришлось сделать импровизированную сапёрную «кошку». Я думаю, что Гриша не обидится, тем более что я сейчас работаю на имидж его семьи. Там же у стены сарая, где спал, я спрятал всё лишнее, что пока таскаю на себе. То есть немецкий автомат, второй ранец и изрядно полегчавший вещмешок.

Забравшись на чердак склада, я включил фонарь, прихваченный мной у немцев, забрал свою заначку, оставленную перед отъездом, прошёл до люка и спустился по лестнице на склад.