Чужая звезда Бетельгейзе

Взяв миску с салатом и ложку, он отправился в зал, включил телевизор и присел в кресло. Шла передача об азартных играх, о том, как излечиться от игромании. Похрустывая огуречными ломтиками, приправленными какой-то густой белой дрянью, Апрель смотрел, как резво бегает по рулетке шарик, как сыплются из автоматов монеты, как сдают карты невозмутимые крупье. То и дело в кадре мелькали людские лица с отсутствующими глазами. Ни одного демона он не заметил, и сделал вывод, что такие заведения построены специально для людей. И он мог пойти и взять денег столько, сколько его душе возжелается. По сути своей, Апрель был равнодушен к богатствам в любом их проявлении, его с самого рождения оно окружало, тем более, Сенатора не особо интересовали земные ценности, просто с ними было гораздо проще. Апрель не любил сложности, на них попусту тратились силы и время. Пару раз он повторил про себя, чтобы запомнить: «казино, казино», выключил телевизор, отнес на кухню тарелку с недоеденным салатом и пошел в прихожую. У двери на гвоздике висела связка ключей. Апрель обулся, сунул в карман деньги, надел черные очки и вышел на лестничную площадку. Заперев дверь на все замки, он пошел к лифту. Нажав кнопку вызова, он поправил непривычный для глаз и переносицы предмет, к нему следовало привыкнуть, ибо он должен был стать постоянным спутником. Первый Сенатор успел заметить, что люди немного странно реагируют на его глаза, следовательно, их стоило скрывать.

Выйдя к оживленной дороге, он поднял руку, останавливая машину. Буквально сразу затормозил белый «Опель», за рулем сидела женщина.

– Вам куда?

– В казино.

– В какое?

– В любое.

* * *

Когда человек на пленке поднялся в воздух и завис на полом сантиметрах в двадцати, Настя поперхнулась сигаретным дымом и закашляла, проливая красное вино себе на голые коленки. Андрей выпил еще и доел невкусную картошку.

– Как это сняли? – отдышалась Настя. – И где?

– Камера видеонаблюдения в примерочной кабинке нашего магазина.

– Так это не монтаж, нет?

– Какой монтаж, Настя? Ты что?

– А что же это тогда?

– Не знаю, такие вот к нам покупатели приходят.

– Кто-нибудь еще видел эту запись? – в карих глазах Насти быстро промелькнуло что-то странное.

– Только я и Костя. Ну, и ты теперь.

– А вдруг Костя кому-нибудь еще покажет пленку?

– Не покажет, кассета одна и она у меня, он не захотел ее брать.

– Почему?

– Не знаю.

* * *

Женщину звали Ольгой, и ей так и не удалось завести непринужденный разговор с красивым мужчиной, собравшимся с утра пораньше в казино. Отвечал он односложно, и пахло от него почему-то свежескошенной травой. Зеленый и яркий аромат наполнял салон авто и смутно тревожил душу. До самого казино «Аркадия», женщина пыталась понять, запах ли это туалетной воды? Или чего-то другого?

Остановив машину у дверей яркого здания с бегающими огнями, она сказала, что денег не надо. Апрель не стал настаивать и открыл дверь. Ольга смотрела, ему в спину и мучительно пыталась придумать хоть что-нибудь, но ничего в голову не приходило. Пассажир с внешностью восточного принца и волосами, собранными в хвост, скрепленный причудливым золотым зажимом, легкой походкой обошел машину, потянул на себя стеклянную дверь, и вошел в казино. Пару секунд Ольга смотрела на закрывшиеся двери, вдыхая неуловимо тонкий запах свежей травы, затем печально вздохнула и поехала дальше.

* * *

Глядя на мерцание дымки в конце зеркального коридора, Титрус почувствовал, как его сердце тоскливо сжимается. Два человека были близки ему на этом свете – Апрель и Грэм. К мысли о том, что близкий человек, друг и собеседник не был ни первым, ни вторым, ни третьим, что он, скорее всего, не воспринимал Титруса всерьез, а быть может, и смеялся над ним и всеми его рассуждениями, предстояло еще привыкнуть, с ней надо было еще смириться.

– Когда пойдем?

– Я один пойду.

– Нет, – неожиданно твердо и строго ответил наставник, – или мы идем вместе, или оба остаемся здесь. Что мне делать здесь одному? Я так ждал твоего возвращения из сумеречной Альхены, будто и не воздухом дышал, теперь же, когда ты вернулся, я буду рядом с тобой. Я никогда тебя не оставлю.

– Титрус, – серые глаза Грэма смотрели с холодной тоской, – а с чего ты взял, что я оттуда вернулся?

– Не говори так, мальчик мой, не говори. Если ты здесь, если я могу тебя коснуться, ты вернулся ко мне. Если ты не смог пока еще вернуться к самому себе, то у меня нет кроме тебя никого, ты мой воспитанник, мой сын, я тебя люблю, и пойду за тобой куда угодно, хоть в Тартр.

– Прости, – он вздохнул и опустил голову. – Прости меня.

Титрус погладил его по голове чуть дрогнувшей рукой, в его светло-карих глазах блеснули слезы.

* * *