Чужая

После этих его слов на экране появилось изображение приличного участка Варшавского шоссе, за несколько минут до аварии, о чем однозначно свидетельствовал таймер внизу экрана. Поток машин, движущихся в сторону Москвы, был намного плотнее следующего в противоположном направлении. Видеокамера оказалась современная с хорошим разрешением и широким полем обзора, поэтому свой москвич и злосчастный КАМАЗ я заметил практически одновременно. Далее случилось то, что я уже пережил, только наблюдать за этим со стороны было значительно ужаснее, чем, находясь в самом центре событий. Вот грузовик резко вильнул в сторону моего москвича, Я среагировал и начал уходить вправо. Водила КАМАЗа, кажется, также опомнился и начал крутить баранку в противоположную от встречки сторону, но куда там, такая махина. Дальше удар задней парой колес по левой скуле моей «Ласточки». Москвич начинает нещадно крутить, мы бьем «Лексус», потом цепляем «Форда», далее в процесс втягиваются все новые и новые транспортные средства. Из развороченного капота моего раритета в разные стороны летят сорванные со своих мест детали. Хорошо, что следом за нами не шла груженая чем-нибудь тяжелым фура. Наконец КАМАЗ опрокидывается на бок. В нас в последний раз врезается «Форд-Фокус», и все замирает. Короче, страшно, аж жуть! Отчего-то не верится, что из такой катавасии мы с Квагшем смогли выбраться целыми, невредимыми, ничуть не помятыми и даже в незапятнанных одеждах. Дас ист фантастиш!

— Десять секунд, — покачал головой я и достал из кармана носовой платок, чтобы утереть пот со своего лба.

— Что десять секунд, — не понял Лева.

— Ровно десять секунд нас с Квагшем крутило и вертело в этой мясорубке, — пояснил я, — и каждая из этих десяти секунд могла стать для нас последней. А все благодаря… — Я не довел начатую мысль до логического завершения, поскольку мой взгляд упал на тот самый, с позволения сказать, лесок, в котором мы со стажером обнаружили гипноизлучатель, и меня осенила одна блестящая, на мой взгляд, идея. — Лев, будь другом, сделай доброе дело. Нужно отмотать запись назад в покадровом режиме с интервалом в пять минут.

— Нет проблем, Федор.

Длинные музыкальные пальцы (из Левы в полном соответствии с национальной традицией когда-то пытались выпестовать великого пианиста) вновь застучали по клавиатуре. И вскоре события на экране понеслись в обратном направлении. С минуту ничего интересного для меня там не наблюдалось, но в какой-то момент я заметил шевеление в кущах и попросил дежурного отмотать еще чуть-чуть назад и продолжить демонстрацию в обычном режиме.

И вот, что мы увидели: к месту будущей аварии подкатил внедорожник из которого вылезло пятеро, внешне похожих на людей существ. Затем из багажника автомобиля была извлечена знакомая нам с Квагшем «водопроводная труба» и сумка с неведомым содержимым. Впрочем, догадаться, что в ней находится, было не так уж сложно. Скорее всего, та самая видеоаппаратура, с помощью которой злоумышленники собирались контролировать данный участок Варшавского шоссе. Я посмотрел на бегущие внизу экрана цифры и сделал вывод, что излучатель был установлен примерно за три часа до аварии. Подстраховались, гады на случай моего отказа от сотрудничества.

Дальнейший просмотр видеозаписи не имел для меня уже никакого смысла.

— Спасибо, Лев! — искренне поблагодарил я парня и обратился к нему с еще одной просьбой: — Ты вот чего, не мог бы установить для меня личности тех ребят из внедорожника?

— В легкую, — самодовольно напыжился Лева. — Зайди через полчасика, получишь полное досье на каждого. — И сразу же с обычным фанатизмом компьютерного гения забыл обо мне и с головой погрузился в проблему, бормоча еле слышно себе под нос: — Щас, мы номерочек срисуем, потом пробьем по базе…

Убедившись в том, что Лев Ефимович на полном серьезе отнесся к моей просьбе, я покинул юное дарование с намерением навестить Сан Саныча, нашего самого главного оружейных дел мастера и вообще по жизни весьма толкового человека.

Это был пожилой мужчина. Не высок, коренаст. Всегда в толстенных очках, хотя по его же словам Хорос не раз предлагал избавить его от старческой дальнозоркости. Бороды на моей памяти не носил, но усы были всегда при нем, короткие седые жесткие, будто щетина платяной щетки.

Саныч, облаченный в синий рабочий халат до перестроечного образца, как обычно пребывал в своей мастерской в окружении разного рода станков, станочков и прочего инструментария, а также развешенных по стенам убойных приспособлений. Он сидел за столом, пил вприкуску с коричневым сахаром чай из двухсот пятидесяти граммового граненого стакана в алюминиевом подстаканнике и мысленно витал в каких-то неведомых мне Эмпиреях.

— А это ты, Федор, рад тебя видеть! — Завидев меня, Сан Саныч тут же вышел из состояния медитативного транса. — Проходи, дорогой, присаживайся. Чайку тяпнешь? С мятой и зверобоем.

Я приземлил свою задницу на прочный деревянный табурет армейского образца с дыркой в центре сидения.