Чужак

Шолем стеснялся, как юный жених, который не знает, как ему помириться со своей рассердившейся невестой, и в замешательстве соскабливал пятна со своего оверолса.

— Тут еще много работы, — говорил он, — но если постараться, то со временем можно будет заработать на хлеб с маслом. Только моргеджнужно выплатить.

Зятья закивали сигарами в сторону своих жен в знак того, что «зеленый» говорит дело. Геня молчала из почтения к зятьям, Бетти все еще бунтовала и хмурилась. Но тут одному из зятьев, тому, что был старше и богаче всех, пришла в голову практичная мысль. Как опытный бизнесмен, который повсюду чует деньги, он и здесь почувствовал выгоду.

— Бетти, я бы на твоем месте устроил тут что-то вроде летнего отеля, — подпустил он идею вместе с густым облаком сигарного дыма, — разве я не прав, Бетти?

И не успели еще остальные бойс, зятья, подтвердить его правоту, как он потащил всех мимо пустовавших построек фермы, словно это была его собственность, показывая, где можно выгородить комнаты, где следовало бы достроить, пристроить, подправить. Воодушевленный своей удачной затеей, он, самый старший и самый богатый из зятьев, начал даже демонстрировать широту своей натуры.

— Чтоб я так жил, как здесь можно делать деньги, — провозгласил он, — а если потребуется подставить плечо, не беспокойся, Бетеле, ты можешь положиться на каждого из нас. Разве не так, бойс?

Бойсзакивали в ответ на выступление самого старшего и самого богатого зятя.

Беттины глаза загорелись впервые за все время. Это были уже не стряпанье и уборка на заброшенной ферме, а бизнес, где нужно постоянно иметь дело с людьми, с новыми гостями, веселый бизнес, полный жизни, света и движения. Это было уже почти как в Вильямсбурге, почти как ланчонетна углу улицы, заведение, к которому ее сердце тянулось годами. Щолем молчал, обеспокоенный речью свояка. Мистер Феферминц одной рукой взял грубую, натруженную руку своего зятя, другой рукой — пухлую ручку своей дочери и соединил их.

— На счастье и на долгие годы, — торжественно пожелал он, как желают жениху и невесте во время помолвки.

Все сестры расцеловались с матерью и Бетти.

—  Мазл-тов! —по-еврейски пожелали зятья, которым уже хотелось спуститься к машинам, чтобы уехать с фермы: она приелась им через пару часов и их неудержимо потянуло в город.

Никто из них и слышать не хотел о том, чтобы взять Бетти к себе в машину, все они настаивали на том, чтобы она переночевала на ферме. Прощаясь, зятья отпускали сальные шуточки насчет помирившейся парочки, как это делается, когда прощаются с молодоженами перед первой брачной ночью. Жены громко смеялись мужниным скабрезностям. Шолем Мельник краснел, как жених.

На той же неделе Бетти прочно обосновалась на ферме мужа, перевезла все свои вещи, все наряды, посуду, все цацки и безделушки, скопленные годами. Вместе с ней на ферму переехала суета.

Прежде всего, Бетти в первые же дни впрягла мужчин, и Шолема и Бена, в большую домашнюю уборку. Она провела настоящую генеральную уборку, прежде чем согласилась доверить деревенскому дому самое себя, Люси и их вещи. Вместо того чтобы заниматься фермой, Шолем мыл стены, мел полы, протирал окна. Бен без остановки перетаскивал вещи из комнаты в комнату. Бетти никак не могла решить, как их расставить, как получше украсить комнаты вазочками, занавесками, статуэтками, ковриками и подушечками. Куда бы она ни поставила какую-нибудь вещь, ей казалось, что в другом углу она будет больше к месту, будет смотреться красивее.

Когда Шолему и Бену понадобилось выйти к скотине и птице, Бетти осталась сидеть растерянная и оскорбленная.

— Коровы им дороже, чем я, — пожаловалась она дочери.

Шолем заступился за коров.

— Человек может подождать, — заявил он, — скотина ждать не будет.

Бетти не восприняла слов мужа и стала говорить о черной прислуге для помощи по дому, такой же, как та, которую она время от времени нанимала в Вильямсбурге.

— Здесь нет черных, — сказал Шолем.

Бетти была так поражена тем, что здесь нет черных, как если бы ей, например, сказали, что здесь нет воздуха.

— Как же здесь люди живут? — спросила она, изумленно глядя на мужа.

— Сами справляются, — объяснил ей Шолем.

Бетти не поверила своим маленьким ушам с большими серьгами.

— Да, — согласилась она, — но кто делает тяжелую работу? Кто стирает белье?

— Всё сами, — познакомил ее с местными обычаями Шолем. — Если у мужа есть время, он помогает. Понимаешь?

Бетти не понимала и не желала понимать. Шолему ничего не оставалось, как оторвать Бена от работы и послать его вверх по склону в дом чучельника де Лукаса, чтобы нанять на несколько часов его дочь Опал помочь Бетти по дому. Бен, как всегда, почувствовал жалость и презрение к отцу за то, что он не может управиться с женой и заставить ее работать. Но все-таки он охотно пошел к дому старого де Лукаса, как всегда, когда у него появлялась для этого возможность. И, как всегда, в доме де Лукасов, к которым никто из местных не заглядывал, его приняли с радостью.