Чужак

– А я – без тебя, – ответила она и заглянула ему в лицо. – Но как же сделать так, чтобы все было хорошо? Джентльмен и дробильщица. Лондон и Корнуолл. Невозможно.

Он стал ее целовать, потом пробормотал:

– Не знаю. Но это детали. Ведь мы люди неглупые.

– Да, разбираемся в молотках и мошеннических сделках, – согласилась Элис. – Так что найдем способ.

– Я люблю тебя.

– А я – тебя, – бросила она почти вызывающе.

И это было так похоже на нее, что он едва не рассмеялся.

– Что же до невозможного… – Он снова поцеловал ее, и она вернула поцелуй, крепко вцепившись в него. – Я «Немисис», а ты дробильщица, которая не желает слышать слово «нет». Для нас нет ничего невозможного.

Эпилог

Ла-Манш

1887 год

Элис стояла на носу пакетбота, с пыхтением разрезавшего неспокойные воды пролива. Многие пассажиры, одолеваемые морской болезнью, ушли в салон или в свои каюты. Корабль то и дело поднимался на волнах, но ей совсем не было плохо – она испытывала лишь радость и возбуждение.

Она прижалась к груди Саймона, когда он подошел к ней сзади. Он же стоял, упершись ладонями в поручень, словно окружив ее собой, но она не чувствовала себя в ловушке – наоборот, чувствовала себя в безопасности.

Она представляла эту сцену давным-давно, еще в Плимуте. Теперь она стала реальностью.

– Сойдем на берег через полчаса, – сообщил Саймон.

– Так скоро? – Она не скрывала разочарования. Первое плавание закончилось, едва начавшись.

Она расслышала улыбку в его голосе, когда он проговорил:

– Тебе жаль покидать это судно?

– Не очень, – ответила она, поворачиваясь в объятиях Саймона. Они были одни на палубе, так что казалось не слишком скандальным прижаться к нему покрепче. – Не жаль, потому что мы окажемся во Франции и вместе будем выполнять задания «Немисис».

Он с любовью смотрел на нее.

– Тебя, похоже, больше радует наш план, чем возможность увидеть Париж.

– О, мне не терпится осуществить и то и другое. Вместе со своим мужем.

Обручальное колечко снова сидело у нее на пальце, только теперь оно было настоящим. Его надел ей Саймон месяц назад, в церкви Тревина. Там же присутствовали Сара и Генри с новорожденной дочерью, а также Харриетт, Ева, Джек и огромный, но очень добрый человек по имени Лазарус. Даже по меркам Тревина свадьба была скромной, но так захотели новобрачные. Элис считала, что излишества ни к чему, поскольку на следующий день они уезжали.

После этого она регулярно получала письма от Генри, рассказывавшего о новостях на «Уилл-Просперити», сама же излагала в письмах свои предложения и давала советы. Сара тоже писала, сообщая о домашних событиях, и эти письма Элис читала и перечитывала – она немного скучала по Корнуоллу.

Лондон по-прежнему пугал ее, иногда поражая размерами и суетой. Но у нее был прекрасный гид в лице Саймона, каждый день гулявшего с ней по городу. А ночью они познавали друг друга. Она училась жить в его городе, жить в доме, невероятно большом для двоих; и все же это жилище не казалось холодным и мрачным. Мало-помалу этот дом становился их общим домом – не только его.

Иногда она замечала замешательство на лице мужа – словно тот не совсем понимал, что делать со своей новой жизнью.

– Жалеешь о своем решении? – спросила она как-то ночью, боясь услышать ответ, но еще больше желая знать правду.

– Не жалею. Я просто… думаю, что счастлив.

И Элис действительно делала все возможное, чтобы он был счастлив, хотя это новое для Саймона состояние сбивало его с толку.

Он представил ее своим родным. Когда объявили, что ужин подан, Элис охватил ужас. Отец Саймона мог лишить его наследства за женитьбу на ней. Она хотела сыграть ту же роль, что и в Плимуте, но Саймон заявил, что родственники должны принять ее такой, какая есть, – иначе он не желает ни их одобрения, ни денег.

Ей все же удалось убедить его, что он очень много сделал для «Немисис» именно в качестве джентльмена, пребывавшего в фаворе у своих родственников. Его связи в высших кругах помогали получать ценную информацию. Поэтому он и согласился, чтобы она была представлена его семье как дочь управляющего шахтой. Отец Саймона оказался необычайно строгим и устрашающим, и он не слишком радушно встретил ее. Но Элис все-таки удалось понравиться ему, так что можно было надеяться, что Саймона не вычеркнут из завещания.

После этого они с Саймоном еще дважды ужинали у его родственников, и каждый раз ей было ужасно не по себе.

И только к «Немисис» Элис очень быстро привыкла. Она думала, что ей будет трудно превратиться из дробильщицы в ту, которая помогает людям найти справедливость, но все опасения оказались напрасными. Она и прежде знала о несправедливости этого мира – и даже когда жила в уединенном Тревине. Но в Лондоне Элис узнала такое, о чем раньше и не подозревала. Она никогда не забудет лица девушек, спасенных из борделя, и навсегда запомнит мерзкую вонь в грязном переулке, где спали дети, насильно вовлеченные в воровскую шайку.