Чужак из ниоткуда

– Бриллиант? – игриво приподняла бровь она.

– Бери выше. Лютеций.

– Это ещё что?

– Металл. Самый редкий и дорогой. Относится к так называемым редкоземельным элементам.

Она звонко расхохоталась – так, что проходящая мимо старушка с авоськой, в которой болтался треугольный пакет молока и батон хлеба, шарахнулась в сторону, окинув нас осуждающим взглядом.

– Нет, – сказала, отсмеявшись. – Мне всё-таки Наташа больше нравится. Хотя Лютеция тоже хорошее имя.

Наташа жила чуть дальше от бассейна в стандартной пятиэтажке, стоящей в тенистом окружении лип, чинар [32] и тополей. Пока шли пешком к её дому, я успел узнать, что её отец заведует научно-производственной лабораторией на Алмалыкском горно-металлургическом комбинате, а мама бухгалтер, там же.

– Мой дедушка тоже там работает. – сказал я.

– Половина Алмалыка там работает, – сказала она. – Целые инженерные и рабочие династии.

– А ты?

– Что – я?

– Ты говоришь, тебе восемнадцать. Чем занимаешься?

– Такой маленький, а уже мужчина, – засмеялась она. – Всё бы вам чем-то заниматься, дело делать, к цели идти. Шучу. Учусь я.

– Не секрет – где?

– Не секрет. В Ташкентской консерватории. Второй курс факультета эстрадного искусства. Ну… в смысле перешла на второй курс.

– Класс, – искренне восхитился я. – Так ты артистка!

– Пока ещё нет, – нарочито скромно потупилась она. – Однако надеюсь стать. Ну а ты?

– Я пока в школе, как ты понимаешь. Но надеюсь выйти оттуда пораньше.

– Это как?

– Экстерном сдать экзамены. Сначала за седьмой и восьмой класс, а там поглядим.

– Ого, – с уважением поглядела она на меня. – То-то я смотрю, ты не только талантливый, но и умный.

– Одно качество пропустила.

– Это какое же?

– Ещё и красивый, – подмигнул я.

– И нахальный, – засмеялась она.

Так, болтая, мы дошли до её дома. Двор был пуст. Только в дальней песочнице, за деревьями, возилась какая-то малышня.

– Вот здесь я живу, – остановилась Наташа у второго подъезда. – Третий этаж, двадцатая квартира. В гости пока не зову.

– Это «пока» я спрячу в своём сердце, – пообещал я.

Она опять засмеялась.

– Увидимся на бассейне. Приходи. Я там почти каждое утро.

– Обязательно, – сказал я.

– Погоди…

– Что?

Она быстро огляделась. Шагнула ко мне и поцеловала в губы, на мгновение прижавшись ко мне всем телом. Я хотел сунуть руку в карман, чтобы удержать мгновенно вздыбившуюся плоть, но передумал. Пусть тоже почувствует.

Наташа явно почувствовала. Отстранилась, бросила короткий взгляд на мои штаны, довольно улыбнулась.

– Расти быстрей, – шепнула и скрылась в подъезде.

Я вернулся к улице Ленина. Сел на троллейбус, бросил в кассу четыре копейки, оторвал билетик, доехал до нужной остановки и вскоре был дома. После обеда, в самую жару, поспал. Потом залез в душ, почитал Джека Лондона, сидя за столом в тени виноградника, а в пять вечера включил телевизор.

По расписанию был матч «Спартак» Москва – «Карпаты» Львов [33], который я хотел посмотреть. Мне было интересно, как играют в высшей лиге страны профессиональные команды. Да, официально спорт в СССР считался любительским, но я уже знал, что спортсмены, показывающие высокие результаты, на работах или службе только числятся, занимаясь исключительно спортом.

В этом, к слову, имелось существенное отличие от Гарада, где профессионального спорта не было не только на бумаге, но и на самом деле. Только любительский. При этом хватало и зрителей, и соревнований различного уровня, вплоть до общепланетарного. Думаю, всё дело было в деньгах. В СССР деньги продолжали очень много значить (в остальном мире – и подавно), а Гарад уже достиг того уровня общественного и экономического развития, когда деньги стали не нужны. Ну, почти. А в этом случае и само понятие профессионального спорта теряет смысл. К слову, как и понятия профессионального художника, писателя, актёра или режиссёра. Хотя с ними, конечно, ситуация была особая, поскольку деньги они всё-таки зарабатывали. Не все, только «самые-самые», но тем не менее.

Московский «Спартак» победил со счётом три-ноль.

Чёрно-белый телевизор «Рекорд» давал изображение очень среднего качества, но я с большим вниманием и удовольствием понаблюдал за игрой спартаковского вратаря Анзора Кавазашвили. Он и впрямь был не высок по вратарским меркам, но быстр, прыгуч, с отменной реакцией и хорошим видением поля. А вот львовский голкипер Вайда Габор был хоть и выше ростом и в отдельных эпизодах очень хорош, но ниже классом. Как, в целом, ниже классом выглядели и «Карпаты». Хотя, разумеется, встреться наша сборная Кушки с теми же «Карпатами» на поле, счёт был бы разгромным. Не в нашу пользу, разумеется.

Вместе со мной футбол смотрела бабушка Зина, оказавшаяся, в отличие от деда, заядлой болельщицей, а вот дедушка отказался.

– Никогда не понимал, что люди находят в этом футболе, – сказал он. – Двадцать два дурака бегают на поле за одним мячом, а миллионы, глядя на них, переживают так, что хоть святых выноси.

– Двадцать, – сказал я. – Двадцать бегают, а двое больше стоят.