Чужак в чужой стране

— Обратить его в свою веру. А потом заграбастать его состояние.

— А разве вы не устроили все так, чтобы никто не мог его обмануть?

— Нет — только так, чтобы никто не мог сцапать его денежки против его воли. В обычном случае он не может отдать свое состояние сам — правительство тут же вмешается. Но если передать все политически мощной церкви — тут дело другое.

— Не понимаю, почему?

Джубал скривился:

— Милая, религия — это нуль в юридическом смысле. Церкви позволено делать то же самое, что и любой организации, но безо всяких ограничений. Налогов не платят, деклараций не публикуют, защищены от обысков, инспекций и контроля. Кроме того, церковь — это любая организация, называющая себя церковью. Делались попытки провести различие между «подлинными религиями», имеющими право неприкосновенности, и «культами». Их невозможно провести, разве что провозгласить государственную религию… но в таком случае лекарство вреднее самой болезни. Как по остаткам Конституции Соединенных Штатов, так и по Договору Федерации, все церкви в равной степени неприкосновенны — особенно когда к ним принадлежит множество избирателей… Если Майка обратят в фостеризм… да если он оставит завещание в пользу их церкви… тогда фраза «отправиться на небо с восходом солнца» станет абсолютно тавтологичной, столь же легальной, как и «пойти в церковь в воскресенье».

— О Господи! А я-то думала, он теперь в полной безопасности.

— По эту сторону могилы безопасности нет.

— Что же вы собираетесь делать, Джубал?

— Ничего. Буду маяться.

Майк отложил их разговор в памяти, даже не пытаясь грокнуть. Тему он признал невероятно простой, если обсуждать ее по-марсиански, но потрясающе скользкой, если говорить по-английски. С тех пор, как он потерпел фиаско в попытке достичь взаимного гроканья даже со своим братом Махмудом, из-за несовершенного перевода всеобъемлющей марсианской концепции словами «Ты есть Бог», он ждал. Ожидание принесет плоды в свое время; его брат Джилл учит язык, он объяснит все ей. Они грокнут понятие вместе.

На посадочной площадке их встречал сенатор Бун.

— Привет, привет, друзья! Да благословит вас Господь в священный день отдохновения. Мистер Смит, счастлив вновь с вами встретиться. С вами тоже, доктор. — Вынув изо рта сигару, он поглядел на Джилл. — А эта маленькая леди — мы встречались во Дворце?

— Да, сенатор. Я Джиллиан Бордмен.

— Так и подумал, милая. Вы спасены?

— Э, нет, сенатор.

— Никогда не поздно. Будем счастливы принять вас на службе ищущих у Внешней Раки — я отыщу хранителя, он проводит вас. Мистер Смит и доктор отправятся в Святилище.

— Сенатор!

— Да, доктор?

— Если мисс Бордмен нельзя пойти с нами в Святилище, то мы все отправимся на службу. Она — личная медсестра мистера Смита.

— Он что, болен? — взволновался Бун.

— Как его врач, — пожал плечами Джубал, — я предпочитаю, чтобы медсестра находилась рядом. Мистер Смит еще не акклиматизировался. Почему бы вам его не спросить? Майк, ты желаешь, чтобы Джилл была рядом?

— Да, Джубал.

— Но… как пожелаете, мистер Смит. — Вновь вытащив из зубов сигару, Бун засунул в рот два пальца и свистнул. — Херувима сюда!

К ним подбежал подросток в короткой широкой хламиде, трико и голубиных крыльях. У него были золотые кудри и сияющая улыбка. Умилителен, как реклама имбирного «пива», подумала Джилл.

— Лети в приемную Святого отца и сообщи дежурному смотрителю, что нам потребуется еще одна эмблема пилигрима, у ворот в Святилище — и немедленно, — приказал Бун. — Пароль — Марс.

— «Марс», — повторил парнишка, отдал Буну честь, как скаут, и сиганул на шестьдесят футов вверх. Тут Джилл поняла, почему хламида выглядела такой неуклюжей: под ней скрывался механизм для прыжков.

— Приходится следить за эмблемами, — заметил Бун. — Вы бы удивились, узнав, сколько грешников желают насладиться милостью Божией, не смыв с себя предварительно грехи. Ну, идемте, пока мы осмотрим достопримечательности, как раз и знак пилигрима приготовят.

Протолкавшись сквозь толпу, они вошли в высокий длинный зал храма. Бун остановился.

— Заметьте, умение показать товар лицом требуется везде, даже в служении Господу. Любой турист, независимо от того, идет он на богослужение ищущих или нет, а службы проводятся двадцать четыре часа в сутки, не может миновать этот зал. И что же он видит? «Счастливые случаи». — Бун махнул рукой в сторону автоматов с прорезью для монет, стоящих вдоль стен. — Бар и закусочная в дальнем конце, он не сможет даже выпить, пока не пройдет мимо них. Уверяю вас, лишь самый закоренелый грешник способен добраться туда, не лишившись части своих денег. Но мы не отбираем у него деньги зазря. Посмотрите… — протолкнувшись к машине, Бун похлопал по плечу стоявшую там женщину. — Позвольте, дочь моя.

Она выпрямилась, и раздраженное выражение уступило место улыбке:

— Пожалуйста, епископ.

— Благословляю вас. Заметьте, — продолжал Бун, бросая в машину четвертак, — независимо от того, выиграет грешник или нет, он вознагражден благословением и подарком — священным текстом.

Машина пожужжала и замерла. На экранчике возникли слова: «БОГ — ТЕБЯ — ВИДИТ».