Чужак в стране чужой

— Хм-м… Знаешь, Джилл, я ведь из-за этого вопроса даже о тебе грезить перестал, ночами не сплю, все ответ ищу. Тут проблема двоякая: политическая и финансовая. В общем, вот до чего я додумался: после смерти Смита все его права на Марс исчезнут. Возможно, колонисты, привезенные «Чемпионом», заявят свои права — правительство наверняка договорилось с ними на этот счет заранее. «Чемпион» принадлежит Федерации, однако не исключено, что по смыслу заключенной с колонистами сделки все ниточки окажутся в руках нашего славного защитника прав человека, генерального секретаря Дугласа лично. Это поможет ему удержаться у власти, и надолго. Второй, столь же возможный вариант — смерть Смита ровно ничего не изменит.

— Как это? Почему?

— Мы исходили из применимости Ларкинского решения, а ведь это еще бабушка надвое сказала. Луна была необитаема, а Марс — обитаем. Конечно же, в юридическом смысле марсиане все равно что не существуют, но это — пока. Верховный Суд присмотрится к политической ситуации, поскребет свою коллегиальную лысину, а потом возьмет да и решит, что прилет людей на обитаемую планету не влечет никаких правовых последствий. В каковом случае обо всех марсианских правах нужно будет договариваться с марсианами.

— Бен, но ведь так оно и есть, иначе и быть не может. Сама мысль, чтобы одному человеку принадлежала целая планета… бред какой-то.

— Только не говори этого адвокату; в программу каждого юрфака входит обязательный курс по оцеживанию комаров и поглощению верблюдов[19]. Кроме того, есть прецедент. В пятнадцатом веке папа римский передал все Западное полушарие Испании и Португалии, нимало не заботясь, что упомянутая недвижимость была уже занята индейцами, у которых, как ни кинь, были свои традиции, законы и имущественные права. И ведь это щедрое дарение не оказалось фикцией. Ты посмотри на карту, в каких странах говорят по-испански, а в каких — по-португальски. И сколько земель индейцам досталось.

— Да, но… Бен, сейчас же не пятнадцатый век.

— А юристам это до лампочки. Они сошлются на Блэкуэлла, Наполеона или даже на Юстиниана[20]. Поверь, если Верховный Суд решит, что здесь применим прецедент Ларкина, Смит получит возможность раздавать концессии стоимостью во многие миллионы, а скорее — во многие миллиарды. Ну а если он передаст свои права правительству, тут уж порезвится генеральный секретарь Дуглас. Чего Дуглас и добивается. Ты же читала стенограмму.

— Не понимаю, Бен, зачем человеку такая огромная власть?

— Ты спроси еще, зачем мотылек летит на пламя. Жажда власти сильнее похоти, и так же необъяснима. Но, как я и говорил, проблема здесь двоякая. Личное состояние Смита важно почти так же, как его положение самодержца марсианского. А может, и еще важнее. Видишь ли, его сквоттерские права[21] еще нуждаются в подтверждении Верховным Судом, но вряд ли кто-либо может отобрать у него патенты по лайловскому двигателю и тот самый пакет акций «Лунар энтерпрайзес» — все восемь завещаний оформлены по всем правилам и должным образом зарегистрированы, а в трех случаях он — абсолютный наследник. И что же будет, если Смит умрет? Не знаю. Конечно же, набежит сразу мильён дальних родственников, но Научный фонд уже двадцать лет успешно гоняет этих жадных паразитов. Так что если Смит умрет, не оставив завещания, его деньги достанутся правительству.

— Какому? Федерации или Соединенных Штатов?

— Еще один отличный вопрос без очевидного ответа. Биологические родители Смита происходят из двух различных стран Федерации, сам он родился вне ее территории… а ведь для некоторых очень важно, кто именно будет голосовать этими акциями, кто будет выдавать лицензии по патентам. И это не будет Смит, ни в коем разе, ведь ему не отличить доверенность на голосование от проездного билета. Скорее всего, все права достанутся тому, кто сумеет первым зацепить твоего марсианина и не выпустить его из рук. Вряд ли «Ллойд» застрахует его жизнь, слишком большой риск.

— Несмышленыш он несчастный. Ох, бедняжка!

6

Хагерстаунский ресторан располагался «на природе» — столики, разбросанные по сбегающей к озеру лужайке, еще несколько столиков в кронах трех исполинских деревьев. Саму лужайку накрывал купол защитного поля — в любую погоду, даже в снег и в дождь, в ресторане стояло вечное лето.

Джилл загорелась поужинать на дереве, но Бен сунул метрдотелю в лапу, попросил перетащить один из столиков к самой воде и поставить рядом с ним стереоящик.

— Бен, — надулась Джилл, — ну чего, спрашивается, платить здешние дикие цены, если мы не полезем на дерево, да к тому же еще будем терпеть соседство этой жуткой говорилки?

— Терпение, малышка, терпение. Столики на деревьях оборудованы микрофонами — по необходимости, чтобы делать заказ. А наш — безо всяких хитростей, официант вытащил его из общей кучи. Что касается второй твоей претензии, питаться в тишине — очень не по-американски. Кроме того, этот галдеж затруднит работу с направленным микрофоном — в случае, если нас все-таки выследили легавые мистера Дугласа. В чем я не сомневаюсь.