Чужаки

Саньку обхватили сзади руками и подняли. В голове шумело. Едва различая лица, он увидел, что участковый с наручниками в руках подошел к нему, и стальные кольца щелкнули у него на запястьях.

— Все, попалась птичка, давай его в приемник! — сказал участковой.

Саньку вывели во двор и втолкнули в открытый «собачник» «Уазика». Дверь громко ухнула, и Гаев повернул ключ.

Машина тронулась. Склонив голову на руки, Санька мыслями был с Аленкой.

— Прости меня. Как же ты теперь без меня? — тихо шептал он, глядя сквозь маленькое окошко на пробегающие мимо улицы. Он провожал взглядом знакомые проспекты, дома, прохожих, толпящихся на остановках и спешащих по своим делам, его охватило чувство тоски и безысходности.

«Уазик» притормозил у белой стены приемника. Дверь открылась, и Гаев, жуя спичку, произнес:

— Выходи, ублюдок, пора в клетку.

Саньку повели в приемник. Они вошли в инспекторскую, где за столом сидела капитан милиции Любовь Денисовна. Гаев положил документы на стол и сказал:

— Принимайте беглеца.

Второй сержант разомкнул наручники. Санька потер покрасневшие запястья.

— Что, отбегался? — с чувством превосходства спросила инспектор. — На что же ты надеялся? Что не найдут? Вон какой вымахал — 17 лет уже, а ума нет. Не найдут... Куда ты денешься? Ты только за забор, а нам сразу телеграмму: «Разыскивается Оленик».

— Ну мы пошли? — спросил Гаев.

— Да-да, идите, — отпустила сержантов Любовь Денисовна. — Так что судьбу не обойдешь, — продолжала она. — Раздевайся! Стас, посмотри его! — обратилась она к дежурному.

Дежурный в гражданке стал обыскивать Саньку, выкладывая на стол сигареты, зажигалку, часы, деньги.

— Деньги откуда? — спросила капитан.

— Заработал, — мрачно ответил Санька.

— Слушай, ты, — надвинулся на него Стае, — ты съезди в Одессу, купи петуха и шоркай ему мозги... Заработал!

Увидев в глазах Саньки злобный огонек, он отошел от него и сказал:

— Ну-ну! Смотри у меня! Ты в приемнике находишься. А здесь как? Моя милиция меня бережет.

— Конечно! Сначала посадит, потом стережет, — докончил Санька.

— Нечего было бегать, не сидел бы здесь, — наставительным тоном произнес инспектор.

После унизительного допроса Саньку отвели в «первичку», маленькую комнатку с тремя кроватями и маленьким окошком.

Санька упал на кровать и уткнулся головой в подушку. Он плакал, вздрагивая всем телом. Успокоившись, он стал смотреть в окошко, у которого ворковал голубь. Перед ним то и дело возникали картины его недавнего прошлого: смеющееся лицо Аленки, остров, дед Данила рядом с Капитаном... Он не заметил, как уснул.

Сон был тревожным. Снилось ему, будто он плывет по какой-то реке и никак не может подплыть к берегу, где ждет его Аленка. Потом ночь, костер. Он показывает рукой на звезды.

— Это пояс Ориона! — говорит он Аленке. — Вон видишь — три звезды на одной линии! Это наши звезды: я, ты и наш друг.

— Друг, а кто он? — спрашивает его Аленка.

Спросила и исчезла. Вместо нее вдруг появилось лицо сержанта Гаева, который черной дубинкой постукивал себя по ладони.

— Ну что? Еще, ублюдок? Я могу, я не жадный, — сказал он и громко рассмеялся.

— Санька! — неожиданно услышал он чей-то голос и увидел Бориса.

— Я им не верю, братан!

— Санька, — повторил голос...

Санька открыл глаза и посмотрел на дверь. В дверном проеме стоял Влад Алексеевич. Санька, удивленный, поднялся с кровати.

— Здравствуйте, Влад Алексеевич.

Влад пожал ему руку и похлопал по плечу.

— Бить тебя надо, Санек.

— За что?

— За то, что бегать не умеешь. — Влад пристально посмотрел ему в глаза и спросил: — Ну что, поговорим?

Они сели на кровать, и вдруг Санька почувствовал, как у него защемило сердце. В горле запершило, на глаза навернулись слезы и откуда-то изнутри готовы были выплеснуться обида и злость.

— Влад Алексеевич, — с надрывом произнес он, — помогите! Что мне делать? Я не хочу туда, не хочу! — и вдруг уткнулся в плечо Влада. Тот обнял его и погладил по русым волосам.

— Кончай, Санька. Ты же мужик, — сказал Влад и встряхнул его за плечи. — Расскажи мне все с момента побега. Только если соврешь, я встану и уйду. Ты понял?

Санька вытер рукавом куртки лицо и принялся рассказывать. Влад внимательно слушал его.

— Ну вот и все, — вздохнул Санька, закончив рассказ.

Влад поднялся и пошел к двери.

— Ну что ж, я пошел...

— Почему, Влад Алексеевич?

— Почему? Да потому, что ты просишь меня помочь тебе, а сам не веришь мне, а иначе рассказал бы про Марселя, — Влад подошел к нему.

Санька вскинул голову и с испугом посмотрел на него.

— Вы все знаете?

— А я тебе верил, Санька, ждал писем, искал тебя после ориентировки на розыск. Эх, ты! Сейчас ты меня предаешь и Аленку.

— Простите меня, Влад Алексеевич.

— Так вот, ты подумай, а завтра поговорим.

Влад вышел, и Санька услышал, как тяжело лязгнул засов на двери «первички».

Он смотрел на тусклую краску двери и ругал себя последними словами. Услышав, как вновь щелкнул засов, Санька обрадовался, подумав, что вернулся Влад, но на пороге появилась морщившаяся от зубной боли инспектор Бородавкина. За ее худобу пацаны прозвали ее «селедкой».