Чужаки

До Димки доносились его глухие стоны. Он присел рядом с другом и обнял его за плечо.

— Понимаешь, у меня сейчас как будто вырвали сердце, как дерево рубанули под корень, — с надрывом произнес Влад. — Скажи, разве я живой сейчас?.. Когда ее нет.. — его душили слезы

— Ты живой, братишка, живой, потому что у тебя есть сын, есть твоя мать. Во имя их ты должен жить. Если бы Наташа могла сейчас тебе что-то сказать, она бы сказала: «Береги сына!» Эх, Наташа, — вздохнул Димка, — не уберегли мы тебя. И мне, братан, не по себе. Я ведь ее тоже любил!

Димка развернул друга и прижал его к себе, чувствуя, как дрожит его тело.

— Надо жить, братан! Я понимаю, это больно, но жизнь ведь продолжается, и ты должен сцепить зубы, служить...

— Какая служба? — Влад оторвался от друга — О чем ты говоришь? Да пошла она, вся эта служба. Из-за нее я потерял Наташу. Все, хватит! — он подошел к столу и, достав сигарету, закурил, жадно затягиваясь.

— А как же Алеха? Ты ему нужен...

— Нет! Мы сделали для него все, что могли. Мы его вытащили

«Стоп, — сказал себе мысленно Димка, — нельзя его сейчас трогать. Что ты хочешь от него? Если бы у тебя, не дай Бог, умерла Светка, думал бы ты о какой-то службе? Пройдет время, и он сам решит, а сейчас нельзя, когда у него такая кровоточащая рана...»

— Давай решим, — сказал Димка, — завтра тебе ведь идти в приемник, чтобы отпроситься. И потом мы проводим Наташу.

— Хорошо, — подумав, ответил Влад, — и завтра же я подаю рапорт. Ты же сам говорил, что в этой Системе ничего не изменить, ей, вероятно, выгодно, чтобы пацаны сидели за решеткой. Бороться с ней бесполезно, я не хочу, чтобы она меня раздавила.

— Ну что ж, уходи, а она пусть давит пацанов, которым ты еще мог бы помочь.

— Хватит, — чуть не взревев, сказал Влад, — ты мне уже всю душу вывернул. — У меня есть сын, и я буду жить для него.

Димка, понимая, как у друга сейчас оголены нервы, сказал примирительно:

— Хорошо, Влад, прости меня.

— Дим, я хочу остаться один. Не бойся, все будет нормально.

Димка поднялся и ушел в другую комнату. После его ухода Влад, закрыв глаза, еще долго сидел в кресле. Память дарила ему самые светлые мгновения жизни с Наташей. Вот она с букетом цветов бежит по березовой роще ему навстречу. Ветер приятно ласкает ее лицо и волосы. Он подхватывает Наташу на руки, и она прижимается к нему щекой...

— Наташа, родная моя, прости, прости меня, — шептал Влад сквозь слезы.

Он забылся тревожным сном только под утро. Сквозь пелену забытья он явственно увидел вошедшего в комнату брата Валерку.

Тот присел на кровать, положив руку на грудь Влада.

— Здорово, ты не ждал меня, а я знал, что тебе сейчас трудно и больно, и поэтому пришел. Пойдем со мной.

— Куда? — спросил его Влад.

— Мы пойдем с тобой в лес, туда, где мы с тобой родились.

Влад поднялся с кровати и шагнул за братом. Они оказались в березняке.

— Ну что идем? — позвал брат. И они пошли по тропинке к роднику, бьющемуся из-под камней и ручейком уходящему к озеру.

— Умойся, и тебе станет легче, — сказал Валерка.

Влад умыл лицо и начал пить холодную, сводящую зубы родниковую воду, чувствуя, как живительная влага растекается по всему телу. Отойдя от родника, он увидел Валерку, склонившегося над большим серым волком.

— Ты помнишь его? — спросил он у Влада. — Это Демон.

И Влад, приглядевшись, узнал вожака.

— Ты помнишь, как за ним охотились, травили, убили его волчицу с волчатами, перестреляли стаю, лишь бы добраться до него, но его никто не смог достать. Он ушел и его долго не было. Люди-звери вздохнули свободно. Но когда пришла беда и появились собаки-людоеды, хитрые и коварные, люди вспомнили про Демона, и он вернулся. И была битва, страшная битва в лунную ночь. Проснувшись утром, люди увидели трупы собак-людоедов и обрадовались: беда отступила! А на утесе гордо стоял Демон с оставшимися после битвы волками.

Влад подошел к волку и погладил его по жесткой шерсти. Волк повернул голову и лизнул его руку.

— Помни, брат, о Демоне, который на зверства людей ответил добром. Помни, Влад, Влад...

И вдруг брат пропал, а вместе с ним исчезли лес и могучий волк...

— Влад, — Димка, присевший на кровати, тряс друга за плечо. — Вставай, пора уже.

Влад открыл глаза и поднялся с постели. На него было страшно смотреть. Он выглядел совершенно погасшим. Лицо его осунулось, глаза запали. На висках засеребрилась седина. Он молча прошел в ванную, так же молча позавтракал и переоделся в форму. Лицо его немного прояснилось лишь тогда, когда он вошел к матери. У нее на глазах навернулись слезы.

— Ну что ты, мама? Все будет хорошо. Мы будем жить, мама, ты права. У нас есть частица ее: мой сын и твой внук.

Влад попрощался, поцеловав мать.

— Сегодня я заберу Наташу, — сказал он уже на пороге. — И повидаю малыша.

— Иди сын, — сказала мать и прочитала про себя молитву за него.

В половине девятого у входа в детприемник Влад с Димкой встретили Алеху с матерью и Олесей.

— Вы пришли. Хорошо, пойдемте, — устало произнес Влад.