Чужаки

Джоан начала развязывать ремешки намордника на затылке. Комната была набита людом, и девушка не собиралась стоять перед ними в узде, как животное. Авессалом не стал мешать, очевидно, понимая, что отсюда она никуда не денется. Кроме того, он уже привел ее на место – на этом его задача была выполнена.

Дальше пусть с ней разбирается Отец.

Джоан стащила с себя намордник и бросила его на пол. Она в мельчайших подробностях запомнила эту комнату с первого и единственного раза, когда здесь побывала. Стену напротив двери занимали книжные полки с религиозными трактатами и могучий комод – хранилище всех когда-либо написанных свитков. Между полками и комодом находилась дверь, ведущая в опочивальню Отца. По центру прямоугольной комнаты, словно объекты полосы препятствий, была беспорядочно расставлена античная мебель: обеденный стол без комплекта стульев, викторианская тахта, покрытый искусной резьбой платяной шкаф, бюро с деревянной шторкой, мраморный бюст какого-то старика с длинной седой бородой и пустой пекарский стеллаж. Вдоль стен стояли деревянные скамьи, стены – прямо по штукатурке – были неумело разрисованы библейскими сценами. Теперь Джоан заметила, что все они изображают акты насилия: убивающий Авеля Каин, готовый принести в жертву сына Авраам, распинаемый на кресте Христос. Похоже, Отец сам их мазюкал. Художник, однако, из него никудышный, отметила про себя Джоан, немного успокоившись.

Сам Отец пока не явился, но дверь в опочивальню была открыта.

Сколько ему теперь? Трудно сказать. Он зачал маму Джоан и маму ее мамы; если учитывать, что обе были в то время еще девочками, ему сейчас, вероятно, лет 60–70.

Когда же он отдаст Богу душу?

«Побыстрее бы», – подумала Джоан.

Хорошо хоть ее он не зачал – и на том спасибо. И разрешил маме выйти замуж за другого. Хотя к Джоан он тоже подбирался…

Девушка постаралась отбросить тошнотворную мысль.

Люди, сидевшие на скамьях, на полу, стоявшие по углам, разговаривали друг с другом. Они то и дело зыркали на пленницу украдкой – в открытую смотреть не решались. Сколько их тут?.. Должно быть, не меньше двадцати или тридцати. Не все население Дома в полном составе, но и этих достаточно, чтобы в большой комнате негде было ступить. Отец созвал их с явным умыслом – продемонстрировать ее унижение, чтобы зарубили себе на носу: побег невозможен, ослушников поймают, вернут и накажут.

Авессалом разговаривал с одним из Учителей, чье имя вылетело у Джоан из головы. Через минуту они разошлись и встали по обе стороны от двери. «Тихо!» – выкрикнули оба на Языке.

В комнате наступила тишина.

Все взгляды устремились к появившемуся из темноты Отцу.

Рядом с ним стояла Кара.

Кара?

Джоан остолбенела. Кого-кого, а соседку по комнате она никак не ожидала здесь увидеть. Встреча произвела эффект ожога – новая жизнь наложилась на старую, мир Чужаков проник в мир Дома.

Почему Кара с Отцом? Как это вообще получилось? Какая-то дикая нелепость!.. Не обнаружив на лице подруги никаких следов страха, смятения или вынужденного подчинения, а увидев одно лишь слепое самодовольство, Джоан пришла в глубокое отчаяние. Из личного опыта она знала, что новообращенные нередко ведут себя еще фанатичнее тех, кто родился и вырос в Доме. В глазах подруги светилась не просто вера – готовность… нет, жажда навязать ее другим.

Неужели Кару приставили к ней с самого начала – чтобы донесла Отцу, как сподручнее поймать Джоан? Или завербовали, когда она уже была соседкой Джоан по комнате?

Или похитили, как и Джоан, привезли в Дом и хорошенько промыли мозги?

Не убирая руки с плеча Кары, Отец обошел беспорядочно расставленную мебель и остановился прямо перед Джоан. Его неотразимое обаяние, мощная харизма вблизи ощущались еще сильнее. Отец улыбнулся – колюче, угрожающе, а не приветливо, как доброму гостю.

– Ты вернулась, это хорошо, – произнес он по-английски, явно для удобства Кары. – Я рад, что ты снова с нами.

Джоан подмывало при всех заявить, что она не возвращалась – ее выкрали. Ей хватило бы злости это сделать, но такой шаг мог еще больше ухудшить ее положение. Она одна-одинешенька, в их полной власти, пока лучше не лезть на рожон.

Она решила промолчать.

Отец с улыбкой расставил руки как для объятия, хотя ни он, ни Джоан даже не шевельнулись, чтобы сделать шаг навстречу друг другу.

– Мы всегда знали, что ты однажды вернешься к нам. Ты испытала ужасы жизни среди Чужаков, вдали от Дома, и твое неизбежное возвращение пополнило нашу растущую семью новой прихожанкой. – Отец обнял Кару за плечо и привлек к себе.

Нет, это уж слишком! Такого Джоан не потерпит.

– Я предвидел твое счастливое будущее и знаю, почему ты вернулась. – Отец взял паузу. – Ты родишь мне сына.

Джоан затрясла головой.

– Руфь…

– Теперь меня зовут Джоан.

Лицо Отца посуровело.

– Руфь! Я прощаю тебе уход из Дома. В этом нет твоей вины, и раз ты вернулась…

– Где мои родители?

Люди в комнате испуганно притихли. Отца не полагалось перебивать. Она сознательно нарушила это правило, пусть видят – ее не запугаешь.