Чужаки не считаются

— Земля ему пухом, — пробормотал Ивченко.

— Рано, — поморщился Клыков. — Сначала приставы на Калассу тело заберут, потом следствие, а уж потом, если повезёт, на Землю отправят. Друзьям и родственникам.

— Каким ещё друзьям, — проворчал Ивченко.

— Так, Серёжа, — подняла ладошку Верочка. — О мёртвых иди хорошо, или никак.

— Ну ладно, — пожал плечами Ивченко. — Никак. Никак не возьму в толк, какие у Вострикова могли быть друзья. При таком характере. И такой лени.

— Всё, всё, — поспешно сказал Клыков. — Проехали. Давайте лучше новости посмотрим.

Они загрузили на экран свежий пакет новостей. На Земле всё шло как обычно, кого-то отправили в отставку, кого-то назначили вместо. Торжественно ввели в эксплуатацию новую морскую ферму, синтезировали новый белок. Всепланетный саммит ещё не закончился, полярные ресиверы ждали отмашки. Вести с горячего мира: на Гурате миротворцы захватили очередного генерала. Показали небольшой ролик, прыгающая камера выхватывала из дымного марева то клешню, то панцирные шипы, то золотистые прорези глаз. Пленный генерал что-то скрежетал по-своему, махал псевдоподиями, потом в кадре возник перепачканный зеленью морпех и деловито поддал ему сапогом под панцирь. Камера стыдливо метнулась в сторону.

— Генералов всё меньше, а война не кончается, — вздохнула Верочка.

— Вопрос решается одной-единственной орбитальной бомбардировкой, — холодно сказал Ивченко. — Один залп «Каина» по крабам — и наступит мир.

— Там же гражданские, Серёжа, — покачала кудряшками Верочка.

— Там крабы, — поправил Ивченко. — На войне есть свои и есть чужаки. Чужаки не считаются. А ля гер ком а ля гер. Надо только вывести наших ребят — а потом…

— Ладно, хватит о крабах, — решительно сказал Клыков. — Давайте я вам лучше кой-чего расскажу.

И он повторил всё то, о чём полчаса назад говорил Сунни — плюс эпизод с участием самой Сунни.

— Короче, жена у него ненормальная какая-то, — заключил он и шумно выхлебал остатки кофе. Ивченко хмыкнул:

— Во-первых, не жена, а оплодотворительный партнер Д-типа. Мы же договорились.

— Ой, Серёжа, опять ты давишь интеллектом, — махнула рукой Верочка. — По сути — обычная жена.

— А во-вторых, — Ивченко забрал чашки и принялся наполнять их заново, — тафидяне считают, что гхеки — это неприлично.

— Что… откуда ты знаешь? — нахмурился Клыков.

— Потому что он вумный, как вутка, — Верочка щёлкнула Ивченко по лбу.

— Потому что я психолог, — сказал тот, пристально следя за кофеваркой. — Микробиолог и кросс-культурный психолог. Забыли? Меня в экспедицию не брали, пока я им второй диплом не показал.

— А я — экогенетик ещё, — гордо сказала Верочка. — Мы тут не валенки шьём, мы специалисты широкого профиля.

— Ну-ну, — сказал немного уязвленный Клыков, у которого была только одна специальность — ксенобиология. — Валенки, между прочим, не шьют, а валяют. Так что насчёт гхеков?

— Про них не говорят, — объяснил Ивченко, расставляя наполненные чашки. — Это табуированная тема. Как на Земле секс в викторианскую эпоху. Любое упоминание под запретом.

Клыков покрутил головой.

— Как же так, они ведь без гхеков не могут… ну, буквально…

— Не могут, — кивнул Ивченко. — Но не говорят. Гхеки для тафидян — существа очень интимные. Их даже показывать чужим нельзя. Своего гхека могут видеть только муж и жена…

— Оплодотворительные партнеры, — саркастически вставила Верочка. — Д и В-типа.

— А чужого гхека разглядывать аморально, — закончил Ивченко. — И гхек у них — слово практически ругательное.

— Гхек их побери, — сказала Верочка.

— И всю эту планету гхековую, — согласился Ивченко.

Клыков раскрыл было рот, чтобы тоже сказать что-то смешное, но тут в голову ему пришла совсем несмешная мысль. На самом деле, очень серьёзная мысль. Он так и застыл с открытым ртом, пока не додумал её до конца.

— … Так что давайте-ка тост — чтобы всё обошлось, и чтобы из-за Паджа не закрыли биостанцию, — говорил между тем Ивченко. Клыков хлебнул кофе, обжёгся, поставил чашку и встал.

— Ты чего, Леонид? — поднял рыжие брови Ивченко.

— Вы сидите, — сказал Клыков, протискивая живот между стулом Верочки и стеной, — а я пошёл. По-моему, меня кто-то хочет нагхекать.

На улице уже стемнело, но не до конца, как всегда на Тафиде, потому что уже взошла Старшая луна, а примерно через час должны была показаться Средняя и Младшая. Клыков шёл быстро, почти бежал, и рядом по зеленоватой от лунного света траве бежала лунная тень. Стражники на стене проводили его взглядами. Это были молодые стражники, с короткими рогами. В городе было по-настоящему светло из-за ночных клёнов — их цветки сияли, как лампочки.

— По сути — обычная жена, — повторял Клыков. — Чужого… уф… гхека… Ах, чертовка, ах, зараза!

Взойдя на крыльцо, он заколотил в дверь:

— Сунни, откройте! Я всё знаю, Сунни! Впустите меня!