Чужаки

Санька вышел в тамбур и закурил. Его охватило необъяснимое чувство. Перед ним все время стояли голубые глаза Аленки. «Она похожа на нежный и хрупкий подснежник», — подумал он. Тревога все еще не отпускала его. Он не мог найти ответа на вопрос: «Куда делся второй парень, успевший прыгнуть в последний вагон?»

Открыв дверь в купе, Санька увидел Аленку, примерявшую перед зеркалом шляпу, которую ему подарил Рэмбо. Увидев его, она смущенно сняла ее, но Санька, глядя на нее, сказал с восхищением:

— Не надо, Ален, не снимай. Ты очень красивая в ней.

Санька взял ее за руки. Сердце его забилось толчками. Он притянул ее к себе и обнял за талию. Она сняла шляпу и опустила голову ему на грудь.

— Я поеду с тобой, Санька, — прошептала она.

Он поднял ее голову пальцами за подбородок и заглянул в глаза. Его поразила их прозрачная голубизна и ему вдруг захотелось поцеловать ее. Но он не смог: боялся ее обидеть.

В дверь постучали. Аленка отстранилась.

— Вы чай будете? — спросила тетя Вера, улыбаясь. — Вот попьете и ложитесь-ка спать: ночь за окном, — сказала она, закрывая за собой дверь купе.

Утром Санька проснулся от знакомой мелодии:

«Ой, калина! Ой, калина.

В речке тихая вода.

Ты скажи, скажи, калина,

Как попала ты сюда?»

Санька улыбнулся. Песня напомнила ему дом, маму, часто напевавшую эту песню. Он посмотрел на спящую Аленку. Ее золотистые волосы разметались по подушке. Ладони, как у маленького ребенка, лежали под щекой.

Санька поднялся и стал одеваться. Аленка проснулась и залюбовалась его крепким телом. Увидев бинт у него на груди, она встревожилась.

Санька надел свитер и заметил открытые глаза Аленки.

— С добрым утром, Ален! Мы уже в Челябинской области.

— Откуда ты знаешь? — улыбнулась Аленка, и на ее щеках появились задорные ямочки.

— Слышишь? — он поднял палец кверху.

«...я за землю ухватилась,

Встала на ноги свои.

Я с землею подружилась,

Где щебечут соловьи», —

донеслась песня из соседнего купе. Кто-то пел под гармошку.

— Это «Калина», — сказал Санька, — и поют ее только у нас, в Челябе!

Он присел на корточки перед Аленкой, погладил ее волосы и пальцем провел по щеке.

— Ален... Аленький, — прошептал он нежно, потом тихо пропел: — «Ты у меня одна, словно в ночи луна».

Потом он поднялся и взял со стола письмо к Марии Ильиничне, написанное Аленкой.

— Скоро станция, я отправлю.

На ближайшей станции он старался разглядеть среди вышедших на перрон того, второго парня, но ничего подозрительного не заметил. Ожидая отправления поезда, он курил, сидя на лавочке и озираясь по сторонам. И вдруг заметил: у пятого вагона, рядом с проводницей, стоял парень и что-то шептал ей на ухо. Она громко смеялась. Поезд тронулся, проводница поднялась на площадку. Парень тоже заскочил в вагон. Еще раз взглянув в его сторону, Санька отшвырнул окурок и запрыгнул в свой вагон.

— Ох, допрыгаешься ты, попадешь под колеса, Алену горевать оставишь, — пожурила его тетя Вера. — Иди, она ждет тебя.

Санька вошел в купе. Аленка нарезала колбасу на тарелку. На столике лежали пирожки, стоял чай в подстаканниках, горкой лежали конфеты.

— Ого! Что, французы подбросили помощь? — спросил он.

— Да нет, это тетя Вера! Покорми, говорит, своего, а то не доедет.

Взяв пирожок, Санька откусил кусочек. Аленка хлопнула его по руке.

— Руки!

Санька шутливо поднял обе руки вверх.

— Иди помой.

Санька пошел в туалет, сполоснул руки и вышел. Вдруг до его слуха донеслось жалобное:

— Тетеньки, дяденьки, дайте нам чего-нибудь, сестренка голодная.

По вагону шел чумазый пацаненок лет десяти, держа за руку девочку пяти-шести лет в рваной одежонке. Санька двинулся им навстречу.

— А где же родители ваши? — спросила мальцов маленькая старушка у окна.

— Мамка умерла, а папка пирует, — тихо ответил мальчишка.

Санька увидел, как старушка развязала свой узелок и подала ему три рубля.

— Возьмите, сиротинушки, сохрани вас господь, — сказала она и перекрестила детей.

Санька взял за руку пацаненка. Тот испуганно рванулся в сторону.

— Да не бойся, малек, чаю хочешь? Пойдем... — и взяв его сестренку на руки, он вошел в купе. Аленка удивленно приподнялась со своего места, но увидев мальчика, улыбнулась:

— Олежка! — с изумлением и радостью в голосе воскликнула она.

— Аленка! — пацаненок радостно засмеялся и бросился к ней на шею.

Она нежно обняла малыша.

— Откуда вы взялись?

— Они милостыню по вагонам просят, — пояснил Санька.

— Олеж, тебя ведь отец забрал. Ты что, убежал от него?

— Не! Он нас... — пацаненок потупился, — он нас бьет и не кормит. Ольга болела. Вот я хожу и прошу. Люди добрые дают. Только он у нас все отбирает и пьянствует с мужиками.

— Олежик! — Аленка прижала его к себе. — Почему же ты в детдом не вернешься?

— Я так и хотел, но он сказал: «Уйдешь, вообще убью!»

От слов Олежки у Саньки заходили желваки.

Дверь купе вдруг отворилась, и вошла хорошо одетая девушка.

— А, вот вы где? Возьмите, — сказала она и протянула пакет.