Чужаки

— Ого, — воскликнул Денис, взглянув на его погоны, — уже лейтенант?

— А как же, жизнь идет. Ты извини, что не писал. Завертелся за этой учебой, времени было в обрез, Влад провел по горлу рукой, — хотя был я тут недавно у тебя в интернате, — он пристально посмотрел на Дениса. — Там мне про тебя такого порассказывали...

— И ты поверил? Осуждаешь? — взглянув на него испытующе, спросил Денис.

— Ты знаешь осуждать я тебя не осуждаю. Я знаю, что просто так, как твоя левая нога захочет, ты не делаешь. Но понять тебя... Тебе не кажется, что с Ханычевым ты перегнул?

— Нет, не кажется. Хан — это последний подонок, которого я уже вытерпеть не мог, и чихать мне, что ты обо мне думаешь, товарищ лейтенант. Но я тебе скажу: это была моя месть всем сучарам, которых я встречал: Князю, Бесу, Мохану, да многим еще, которые давили пацанов, делая их «чмориками» — рабами своими.

— И ты решил по-своему с ними разобраться? Устроил беспредел? Так же не делают, сам понимать должен.

— Конечно, вы взрослые — всегда правы, только мы — детишки бесправные, чуть что «мерзавец», «недоросток», «сморчок», или как там еще — «шнурок», «тебе место в колонии!» — с дрожью в голосе выпалил Денис, и Влад заметил, как сбоку на его щеке задергалась жилка. — Надоело жить под окриком. Я хочу быть тем, кто я есть, и не надо меня перевоспитывать! — В словах Дениса сквозило раздражение. — А то понастроили, блин, интернатов, где из нас уродов делают! Да я никогда не прикалывался в этих интернатах. Они всегда для меня были пуще неволи, — говорил Денис с неукротимой злостью. — Ну, че ты на меня так смотришь? Не узнаешь своего старого знакомого Дина? Ты думал, я тебя увижу, так у меня радости будет полные штаны?

Глаза Влада широко раскрылись. Он понимал, что у Дениса сейчас психоз, нервный срыв и что обида, долго сидевшая в нем, выплескивается наружу. Было ясно, что он обвиняет Влада во всем, что произошло с ним.

Влад в задумчивости сдвинул фуражку на затылок.

— Денис, я понимаю, что я виноват перед тобой и может, даже тебя предал, но почему ты, обиженный на весь свет, обвиняешь во всем меня? Извини, Дин, у тебя сейчас пустая голова и злое сердце, — потирая шрам над левой бровью, произнес Влад.

— Да никого я не обвиняю. Просто обидно. Обидно, что нас, пацанов, за людей не считают, особенно тех, кто в зоне или в «спецухе» был. Думают, что нас вообще надо держать как бешеных собак, а если кто-нибудь из нас сорвется, — сразу в живодерню, извините, в вашу ментовку. Чего, разве не так? — и Денис с укором посмотрел на Влада.

— Нет не так, — возразил Влад, — нормальный мент разберется.

— Да кто будет разбираться?! — нетерпеливо перебил Денис. — Ты же сам говоришь, что времени сейчас нет с человеком по душам поговорить. Мы же звереть начинаем. Все от такой жизни пьют да воруют, — произнес он с горечью. — Меня тошнит от этого «дубизма» и тупорылости.

— Хватит, — остановил его Влад. — Что ты знаешь про всех? Нормальные люди вкалывают, а ты...

— Воспитываешь? Не надо, такого уж меня уродили.

— 513, 513, вызывает «Град!» — донеслось до Влада, и он снял с панели трубку.

— Подожди, — махнул он рукой Денису, — слушаю, 513!

— Вы где находитесь? — донесся до Влада голос Димки.

— Мы выехали с ужина. Извини, забыл отметиться

— Понял тебя, Влад, мать твоя звонила, с сыновьями твоими поговорил. Поздравляют нас с праздником.

— Спасибо, братан.

Влад положил трубку и повернулся к Денису.

— Нет, давай-ка все-таки разберемся, Дин.

— А чего разбираться? И кому я нужен? Я как та собака...

— Какая собака?

— Та собака, которую я видел, когда ты меня вез в спецшколу, не помнишь? А я запомнил. Черная такая собака, тащит свои раздавленные ноги по дороге. Визжит и скулит так, что аж душу разрывает. Водилы сигналят, объезжают ее, а она мучается, пытаясь добраться до обочины. И никто не остановится, чтобы ей помочь или хотя бы добить ее...

— Ну ты даешь, Денис! — в задумчивости произнес Влад. — Это по-твоему выходит: я тебе не помог? Так теперь добить тебя должен, — от удивления у Влада вытянулось лицо.

— Да никто мне ничего не должен. Ты что, думаешь, что приручил меня? И я перед тобой на задних лапках стоять буду? И вообще, чего ты ко мне вяжешься!? Все менты как менты, один ты добренький, все в душу залезть хочешь. А меня ты спросил, хочу ли я этого? — голос Дениса дрогнул. — Чего ты лезешь? Я что тебе, сынок? Ненавижу! — губы его задрожали, глаза наполнились слезами. — Лучше бы ты был, как все.

— Подожди, Дин...

— Чего «подожди»? Я уже столько тебя ждал! А ты... я тебе верил, эх, — он вздохнул глубоко и горько, — да пошел ты! Ненавижу тебя! — и он, открыв дверцу, выпрыгнул на перекресток.

Идущая наперерез «Волга» с визгом затормозила.

— Ничего себе, щенок! Едрена вошь, — в сердцах крикнул Пашка.

— Да подожди ты, — нетерпеливо оборвал его Влад, — давай его догоним!

— Вообще, зашибись! Че он тебе дался? Он тебе кто — сын, брат? Че мозги-то полоскать? — мрачно заметил Пашка.