Чужаки

После минутного шипения, раздался щелчок и запись возобновилась: «Капитан оседлал своего мустанга и поехал...», — Димка в этот момент посмотрел на Влада. В его глазах тоже скользнуло удивление, — «...когда ты ищешь друзей, на дорогу вылетают твари. — Их надо давить, пролетая на скорости, не оглядываясь...» — на этом запись оборвалась. Сработал автостоп, кассета медленно выехала из-под кассетника и выпала на стол.

— А я и не знала, что Алеша записывал себя, но про каких это тварей он говорил? — удивленно и растерянно спросила Анна Николаевна.

— Это знает только Алеша, и когда мы его найдем, он, может быть, нам об этом расскажет, — ответил Влад, и подумал: «Найти его мы, может, и найдем, но как отыскать дорогу к его душе?» И он вспомнил, как в приемнике Алеха сказал: «Не буду с ментами говорить!»

«А вообще-то плевать я хотел на него, лишь бы найти».

Когда они уже выходили из квартиры, Влад повернулся и спросил:

— Скажите, Анна Николаевна, а вы никогда не думали о втором ребенке?

Димка с силой дернул Влада за рукав, но тот отмахнулся. Помедлив, она тихо сказала:

— Вы знаете, я думала об этом, но Петр, — она вздохнула, — не хочет.

Они вышли на лестничную площадку и Влад закурил.

— Ты знаешь, Дим, — сказал он, — хоть я и злой на этого парня, он капитально меня подвел, но мне его жаль. У него дома, по сути, не было и, самое главное, он, наверное, потерял мать, а отчим просто-напросто хотел купить его любовь за шмотки, за видик, а не получилось.

— Есть такое слово: «вещизм». У этого отчима шмотки и всякая мебель, аппаратура, важнее, чем этот пацан. У него для Алехи места не нашлось или он его ставил на последнее место. А пацан это понял, и ему этот сытный и уютный домик встал поперек горла.

— Да, ты прав, отцом он так для него и не стал, а Алеха помнил своего отца, хотя тот и был пьяницей. Вот одного не пойму, одни пацаны из-за нищеты на кражи идут, а этот от сытости киоски грабит.

— Дурак ты, Влад. Этот пацан был нищим. Ладно, поехали в школу, — сказал Димка, открывая дверцу «Мустанга». — Я уверен, что учился он в образцовой школе. Посмотрим, каким твой беглец был там.

...Школа встретила их тишиной. Шли уроки. Они поднялись на второй этаж и постучали в кабинет директора. Не дожидаясь приглашения, вошли внутрь.

Посредине кабинета стоял ученик 8-го класса.

— Вот как раз и милиция пришла. Мы с тобой, Линяк, не шутим. Проходите, товарищи, — кивнула директор вошедшим. — Ты думаешь, что можно оскорблять учительницу, что все сойдет с рук?

— А что я сделал? Я просто сказал, что, если она учительница, то должна меня учить, а не выгонять из класса...

— Что? Как ты смеешь? Ты что, министр, указывать здесь? Твое дело прийти в школу, тихо и спокойно, как полагается советскому школьнику, прослушать уроки...

— Но за опоздание двойки не ставят.

— А за хулиганство сажают в колонию, а оскорбление — это и есть хулиганство. Правильно я говорю, товарищ милиционер? — обратилась она к Владу.

— Это ваши дела, вы сами и разбирайтесь, — отмахнулся Влад

Она обиженно поджала губы и, не получив поддержки, продолжила:

— Еще раз, и ты из школы уйдешь не домой, а в милицию. Понял, Линяк?

— Понял. Можно идти? — спросил он.

— Да. Можешь идти.

Когда дверь за учеником захлопнулась, директор обратилась к Владу с Димкой:

— Вот видите, вырастут такие обалдуи с усами, и уже учитель им должен. Вы себе представить не можете, как стало сейчас трудно школе. Чуть что, они грозятся забастовку устроить.

— Школа — это то же самое, что и наша Россия, — ответил Влад. — Мы, Евгения Алексеевна, пришли к вам по другому поводу.

— Я вас слушаю, — сказала директор, усевшись за широкий стол.

— Нас интересует ваш ученик — Шорох Алексей.

— А что Шорох? С ним все предельно ясно. Нам позвонили из милиции: его отправляют в спецучилище. Он совершил какие-то там кражи, хулиганства, и мы вынесли свое решение...

— Какое решение? — спросил Димка.

— Как какое? Решение педсовета.

— Я понимаю, что решение педсовета. О чем?

— Ну о чем? — замялась директор, — о поведении, конечно. Им-то Шорох как раз и не блистал в школе.

— То есть, вы хотите сказать, что он был хулиганом? — поинтересовался Влад.

— Ну, в хулиганах он, конечно, не числился, хотя и были выпады против учителей. Им сейчас палец в рот не клади, они руку по локоть откусят. И потом, — директор улыбнулась, — милиция и школа должны идти рука об руку, воспитывая подрастающее поколение.

— Скажите, Евгения Алексеевна, к вам в школу приходили из милиции или звонили? — спросил Дима.

— По-моему, был звонок, а за решением приходила инспектор, такая милая женщина.

— Еще вот какой вопрос, товарищ директор, а этот звонок, он был для вас неожиданным?

— Признаться, он меня озадачил. У нас в школе наберется несколько кандидатов в училище для трудновоспитуемых, но Шорох в этих списках не значился. И, хочу заметить, семья у него приличная, отец — начальник цеха.

— И все-таки вы вынесли свое решение.

— Простите, а что я должна была сделать? Я думаю, что милиция — это серьезная организация, — и она взглянула на Влада.

— Серьезная, серьезная, — подтвердил Дима.