Чужбина

— Я так и делаю. Но тренировки не бросаю, хотя мои каждодневные пробежки их поначалу удивляли, так же, как и моя зарядка в беседке на свежем воздухе. Но потом, видя безобидность для них этих занятий, махнули рукой, решив: чудак мужик! Полиция и другие надзорные органы, правда негласно, интересовались и моими капиталами и кто я, и зачем к ним прибыл — не без этого. Но вы же знаете, как все основательно делал наш Дед? В общем, потыкались, потыкались — все чисто, мужик не суетится, живет себе потихоньку, налоги платит, подозрительных знакомств не ведет, всяких темных личностей из-за рубежа к себе «не приваживает», ну и решили — путь живет! У них теперь с этническими буйными группами и без того проблем «выше крыши», преступность-то в них будь здоров какая, да и непрерывно повышается…

Закончил он свой рассказ в принципе ожидаемым:

— А знаете, мне эта растительная жизнь — во где сидит! — показал Войцех на шею. — Иногда такая тоска, особенно поначалу, нападала, хоть вой, хоть плачь. Так и убежал бы подальше! И честно, если бы не последний приказ нашего отца, ни за какие коврижки не остался бы в этом чопорном болоте, плюнул бы на их порядок, законность с превеликим удовольствием. В общем, приходиться терпеть, выживать. И этот звонок Сергея у меня — «отдушина», будто свежим воздухом задышал, от какого-то летаргического сна очнулся. А сейчас — просто счастлив у себя на Родине, среди своих братишек, чего лучше. Скоро в бой, давить этих баев!

Николай усмехнулся:

— Ну, положим, не у себя на Родине, а уже в другой стране, где режим еще похуже нашего, и звери, хоть числом поменее, но более мерзкие. Да и не на прогулку едем, а разбираться с одним из них и его войском. Этот сукин сын подмял под себя целый край, в рабов людей превратил! Я об этом от Карима слышал. Молодежь всю наркотой отравил, а девочек в публичные дома загнал и в гарем свой затащил. Вот такая сволочь! А всё начальство у него на прикормке, и он ими командует! Никто не пикнет. Вот только Карим на него плюет. Тот и решил с ним разобраться, ресурсы-то пока позволяют. Ну ничего, мы «поможем ему разобраться» так, как запланировал Карим. Под корень! Чтобы и духу поганого от него не осталось. Задача, как я понимаю, непростая. Тут же не просто эту тварь надо в землю вогнать, а вытащить на суд народный, пусть посмотрят на этого «таракашку», о котором еще Чуковский для детишек писал, да и взрослым, считаю, полезным бы тоже почитать, глядишь и увидят, как их обманули, запугали! Сволочи!

Он сплюнул, посидел, помолчал, затем продолжил:

— Я с Сергеем говорил, не буду «темнить». Поначалу я был против твоего участия, Егор, тьфу, Войцех. Но он мне вот тоже, как и ты, рассказал о своем видении твоего бытия, заявив: «Нанесем кровную обиду ему». Вижу после твоих слов — прав он на все сто! Я-то почему был против? Ведь ты делаешь очень важное, нужное для людей дело, и из нас, если честно, с этим заданием нашего Деда вряд ли кто бы смог так надёжно справиться. Рисковать тобой нельзя ни при каких обстоятельствах, ведь у этой сволочи-бая целое войско. Пусть многие из них умеют только зверствовать, нажравшись отравы, но, как мне объяснил Карим, и до этого кровопийцы дошло — нужны специалисты, а этих «перелетных гусей» ныне развелось порядочно. Только плати, отстегивай. Многие из них имеют боевой опыт — и не плохой. С ними-то главным образом и придется нам иметь дело. А это, как ни крути, риск. Ты уж поберегись, братишка, не лезь, все обдумай, прежде чем туда ступить. Помни, нам тебя некем заменить. К тому же мы уже при делах, которые не бросишь, не заменишь. Мы же все сейчас завязаны на множество людей, а они смотрят, скажу не для красного словца, на нас с надеждой. Так работать завещал нам наш отец. Помни об этом, прошу тебя, Егор, тьфу, Войцех, все никак не привыкну.

Он вдруг усмехнулся горько: