Чуждый зной

— Джерек, моя печаль! — Голос матери звучал почти оживленно. Вертер откровенно злобно сверкал глазами и обкусывал ногти на пальцах, пока локомотив причаливал к плоской плите, ослепительно контрастируя цветом с окружающей сценой. — Джерек, какие плохие новости принесли тебя сюда? Мать вытащила черный носовой платок и вытерла черные слезы с черных щек.

— Новости и в самом деле плохие, — ответил Джерек, испытывая чувство обиды от того, что окружение казалось насмешкой над его настоящим горем. Миссис Амелию Ундервуд похитили, может быть, уничтожили, и почти определенно причиной этого является миледи Шарлотина.

— Ее месть, конечно! — выдохнула Железная Орхидея. Ее блестящие черные глаза расширились, и в них вспыхнул неподдельный интерес. — О! О! Увы! Так был наказан великий Джерек! Дом Корнелиана разрушен! Ой! Ой! — И спокойным тоном спросила: — Что ты думаешь по поводу моих стонов?

— Это серьезно, мама, подарившая мне драгоценную жизнь…

— Только для того, чтобы ты страдал от ее мучений! Я знаю! Я знаю! О, увы!

— Мама! — закричал Джерек. — Что мне делать?

— Что ты можешь сделать? — вмешался Вертер де Гете. — Ты обречен, Джерек! Ты проклят! Судьба избрала тебя, как и меня, для вечных страданий! — Он издал горький смешок. — Примирись с этим мрачным фактом. Выхода нет. Тебе было дано несколько мгновений блаженства, чтобы ты страдал более глубоко, когда предмет твоей любви отняли у тебя.

— Вы знаете, что произошло? — с подозрением спросил Джерек.

Вертер смутился.

— Ну, миледи Шарлотина кое-что доверила мне неделю или две назад…

— Дьявол! — зарычал Джерек. — И вы не попытались предупредить меня?!

— О неизбежном? Что хорошего могло выйти из этого? — ответил Вертер язвительно. — Мы знаем, что случается с пророками! Людям не нравится слушать правду!

— Болтун! — Джерек повернулся к Железной Орхидее. — И ты, мама, знала, что планировала миледи Шарлотина?

— Не полностью, мое несчастье. Она просто сказала что-то об удовлетворении сокровенного желания миссис Ундервуд.

— Что же это? Чего она могла желать, как не жизни со мной?

— Она не объяснила. — Железная Орхидея приложила платочек к глазам. Несомненно, она боялась, что я выдам ее план тебе. Ведь мы одной плоти, мое яйцо.

Джерек сказал мрачно:

— Кажется, мне ничего не остается, как обратиться к самой миледи Шарлотине!

— Разве ты не хотел этого? — укоризненно спросил Вертер, который сидел на выступе над их головами, прислонившись черной спиной к мраморному колену статуи и меланхолически болтая ногами. — Разве ты не навлекал катастрофу, ухаживая за миссис Ундервуд? Я припоминаю некоторый план…

— Молчите! Я люблю миссис Ундервуд больше, чем себя!

— Джерек, — сказала рассудительно его мать, — знаешь ли, ты слишком далеко заходишь.

— Так и есть! Я глубоко люблю! Я совершенно поглощен любовью. Страсть управляет мною. Это больше не игра!

— Больше не игра! — Вертер де Гете был шокирован.

— Прощайте, черные предатели… прощайте!

И Джерек кинулся назад к своему локомотиву, дернул шнурок и устремился высоко в темное безрадостное небо.

— Не борись со своей участью, Джерек! — услышал он крик Вертера. — Не грози кулаком неумолимой Судьбе! Не проси милости у Богов, ибо они глухи и слепы!

Джерек не ответил. Неожиданно для себя он горько всхлипнул и пробормотал женское имя. И звук этого имени снова зажег болезненный гнев в его душе.

Он прибыл к озеру "Козленок Билли", сверкающему в солнечном свете, с мыслью уничтожить и озеро, и миледи Шарлотину, и ее зверинец, и ее пещеры — уничтожить весь земной шар, если понадобится, но сдержал ярость, так как миссис Амелия Ундервуд могла сейчас быть пленницей в одной из этих пещер.

Джерек оставил локомотив парить в нескольких дюймах над поверхностью воды и прошел через Водяные Ворота в пещеру с золотыми стенами и зеркальными потолком и полом. Миледи Шарлотина ждала его.

— Я знала, что ты придешь, моя жертва, — промурлыкала она.

На ней было платье лилового цвета, сквозь которое просвечивало мягкое розовое тело. Светлые волосы, с трудом сдерживаемые обручем из платины и жемчуга, струились вдоль лица — спокойного, даже сурового, однако глаза сузились от удовольствия, когда она улыбнулась Джереку.

Миледи Шарлотина лежала на кушетке, покрытой белой тканью и усыпанной белыми розами. Все розы были белыми, кроме одной в ее руке. Это была роза сине-зеленого цвета. Пока Джерек приближался к ней, она, приоткрыв рот, белыми зубами отщипнула лепесток от розы и разорвала этот лепесток на крошечные кусочки, упавшие на подбородок и грудь.

— Я знала, что ты придешь.

Джерек вытянул руки, его пальцы стали когтями, и он, идя на негнущихся ногах и не отрывая от нее взгляда, схватил бы ее за шею, если бы не был остановлен силовым барьером, ею изготовленным, который, однако, ничего не стоило нейтрализовать. Джерек остановился.

— Вы лишены ума, очарования, красоты и грации, — сказал он резко.

Она опешила.

— Джерек, не слишком ли сильно?

— Я имею в виду именно то, что сказал!

— Джерек! Твой юмор — где он? Где? Мне казалось, тебя позабавит такой поворот событий. Я так тщательно все спланировала!