Чужестранец в землях загадок

— Значит ничего-то эти все не знают, — решительно ответил Фарди, подняв указательный палец и напустив на себя выражение лица, напоминающее о пожилом школьном учителе, пытающемся что-то втолковать сорванцам. — Да простят меня Восемь, но память у вас, людей, почти как у мотыльков. А вот я скажу, что ещё задолго до того, как на Амаура, последнего короля рек и долин, возложили корону, дракон был защитником и символом королевства. У меня дома ещё остались монеты старых королей, с драконом, вычеканенным на обратной стороне. Судя по тому, как богатеет восточный Алзот, и как разводятся там среди вашего народа книжники с волшебниками, скоро, лет через тридцать, а то и двадцать, их можно будет выгодно продать какому-нибудь новоявленному любителю древностей, вдвойне выгодно, если они пойдут как доказательство правдивости моих рассказов. Но это я отвлёкся, извини.

— Ничего страшного.

— Ну так вот, я тебе больше скажу, я сам, своими глазами, видел дракона. Раймертис Серебряная Броня — в те времена, когда я ещё был молод, неженат и путешествовал по надземному миру как простой наёмник лишь оттого, что мне это нравилось, люди десяти долин и рек звали его самым прекрасным из драконов, как будто они повидали достаточно летающих ящериц, чтобы сравнивать. Но с другой стороны, он и вправду выглядел, как если бы был сделан из живого серебра и драгоценных камней — зрелище прекрасное, не могу спорить.

— Отчего же погибло королевство?

— Будь я бардом, то рассказал бы тебе красивую историю, например о том, как дракон влюбился в дочь короля Амаура. А будь я этим, значится, историком, то рассказал бы нравоучительную историю о том, как пало королевство, слишком полагавшееся в своей защите на чудовище. А будь я, упаси меня Придающий Форму, чародеем, то повёл бы речь о коварном проклятии, насланном на дракона. И может быть эти истории, подобных которых я на своём веку успел наслушаться, даже были бы правдой. Причём все три сразу. Но я лишь скажу, что знаю точно: сперва пошли слухи, что Раймертис Серебряная Броня пропал. Его не видели год, а то и два, в общем, довольно много времени по вашим, людским, меркам. Твёрдо помню, что соседи короля Амаура уже собирались идти на него войной, моему двоюродному дядюшке тогда пришёл заказ на новые доспехи, а сам я думал наняться к его врагам, потому что Амаур был дурным и взбалмошным королём и вряд ли бы он победил. Но войны не случилось, потому что в одну совсем не прекрасную ночь, дракон вернулся, но теперь он был Раймертис Кровавая Броня. Если есть у крылатых змеев одно достоинство, так это то, что их нрав сразу ясен по их виду. Не считая тех, кто вид свой скрывает колдовским мороком, конечно. Я сам не видел, во что превратился Раймертис, но говорили, что вид его теперь внушает ужас и отвращение, что его дыхание стало смертельным ядом, а взгляд и голос отбирают силы даже у самых храбрых дваждырождённых воинов. Времени от заката до рассвета ему хватило, чтобы разделаться с Амауром и его двором, а потом он разорил и всё королевство. Прошло уже больше столетия, но и по сей день тех, кто пытается селиться и укрепляться в пределах его старых границ постигает смерть, столь же скорая, сколь и страшная. Как и героев, желающих избавить эти земли от дракона, ну и, естественно, примерить на себя потерянную корону долин и рек, как подобает победителю. Но на наше счастье при Амауре граница проходила по Белой реке, которую ты сейчас и видишь. Ни разу со дня своего возвращения Раймертис не залетал за её пределы. Так что даже если дракон сейчас не спит, нам грозит лишь бродячее зверьё и кочующие по лесам дикари.

— Печальная история, — Оррик задумчиво покрутил ус. — Напомнила мне историю, случившуюся с Одиноким Оазисом и тамошним шахом, которую мне рассказали люди и полурослики, видевшие большую её часть собственными глазами. Вот послушай…

* * *

От остатков города дорога вела к перевалу, где Белая превращалась в бурный горный поток. Караван по-прежнему никто не осмеливался беспокоить.

Не осмеливался до той ночи, когда Оррика разбудил странный и зычный не то вой, не то рёв, за которым последовали безумные вопли боли, тут же смешавшиеся с паническими криками. И ещё не успев толком выскочить из под одеяла Оррик понял, что Фарди глубоко ошибся насчёт дракона.