Чужестранец

— Верно. — Мирко тоже положил ладонь на ствол. Кора была шероховатой, приятной на ощупь и теплой. Он провел рукой вдоль ствола — и дерево, или это только показалось, ответило легким подрагиванием и шелестом серебряной листвы.

— Оно тебя признало, отвечает. Слышишь? — И глаза Рииты опять засветились тихой радостью и удивлением.

Он взял ее ладонь в свою, а другие их руки, хоть и не касавшиеся друг друга, соединяло мудрое дерево, и оба чувствовали это.

— Мирко, — сказала она немного смущенно, — а я ведь не только озеро благодарить сюда шла…

— Знаю, — понял он. — Ты еще искупаться хотела. Травы твои жизни прибавляют. Купайся, конечно, я мешать не стану, к костру отойду.

— Нет, не совсем так. — Девушка слегка сжала его пальцы, и рука ее чуть-чуть дрожала. — Чего мне тебя стесняться или бояться? Или ты разбойник какой, или оборотень? Вместе купаться будем, тебе тоже нужно — озеро так рассудило.

Мирко ждал этого, и только волнение, сковавшее его, не дало запрыгать, как мальчишке, от восторга. И он спросил осторожно и приглушенно, хотя голос все равно выдавал:

— Пристало ли девушке с молодцем купаться вместе? А ну, узнает кто?

Риита засмеялась тихо и светло:

— Разве тут есть худое? На Купалу все купаются — и ничего.

— Сейчас ведь не Купала!

— Что с того? Или Лада только людям благосклонна? Или ты зарекся с девицей какой? Или я жена чужая?

При слове «зарекся» Мирко ясно представил поросший сосной кряж, древнее святилище и каменное, прекрасное, точно застывшая песня, лицо женщины, столь же молодое и манящее, как лицо Рииты. Но богиня осталась там, на севере, в каменных оковах, девушка же была рядом — живая, горячая, близкая сердцу. Хотя на миг ему и показалось, что эти лица чем-то неуловимо, немыслимо, запредельно схожи.

— О чем задумался, добрый молодец? — Риита приблизилась к нему почти вплотную, и он ощутил на щеке ее свежее дыхание. — Или все сомневаешься, не мавка ли я? — Она сделала притворно большие русалочьи глаза, и пальцами принялась щекотать тихонько его запястье, незаметно перебираясь вверх по руке.

— А это и не важно вовсе. — Мирко перестал более смущаться и наконец сделал то, что хотел, — обнял девичий стан и привлек Рииту к себе. — Разве русалка — не девушка? Да все равно ты русалка, коли одна в ночи по лесу ходишь.

— Пускай, — прошептала Риита. — Давай купаться. Он не сразу отпустил ее, а отпустив, снял куртку из овчины и рубаху, скинул сапоги и онучи. Риита стояла против него и смотрела.

Он взглянул на нее вопросительно.

— Или мне отвернуться?

— Зачем? — сказала она ласково. — Нешто русалке пристало бояться того же, что и людям? Смотри, какая я красивая!

Она сняла венок и драгоценный венчик, осторожно положила их на траву, подняла одно из полотен поневы — Мирко увидел расшитый все теми же папоротниками подол рубашки — и наклонилась развязать шнурки на черевичках.

— Помоги, — попросила она.

Мирко присел перед ней и непослушными пальцами стал развязывать затяжки. Девушка приподняла ногу, и он осторожно снял обувку, а затем и носочки-копытца.

— Дальше я сама, — остановила его Риита. Она сняла поневу, оставшись в одной рубашке. — Что, хороша? — спросила она, озорно глянув на Мирко.

— Чудо как хороша! — отвечал он. Напряжение ушло из тела, и голос теперь звучал твердо и чисто.

— Тогда смотри, да не ослепни! — И Риита скинула рубашку. На черном покрове ночи нагота девичьего тела действительно светилась, но не неприступной звездной ясностью или лунным серебром, а светом жизни, молодости и тайны, трепетным светом любви. И настолько нежно было это тело, что, казалось, взором можно было проницать его. Но Мирко не ослеп — напротив, глаз отвести не мог, созерцая красу.

— Руку дай! — сказала Риита.

— Нет, — ответил Мирко. — Коль русалке в руки даваться нельзя, то самому ее взять нужно! — И он, легко подхватив девушку на руки, пошел в воду.

Тело, освобожденное от одежды, радостным возбуждением отозвалось ночной прохладе. Но зябко не было, наоборот, каждый кусочек плоти, казалось, ликовал, сливаясь с воздухом и удивительно теплой водой, лесом и плотью другого, такого же горячего и страстного тела.

Мирко внес ее в воду, не отрывая взгляда от ее глаз, цвет которых так и не мог понять, и зовущих губ.

— Отпусти меня теперь, — попросила Риита. Он выполнил ее просьбу. — Сначала надо в воде озерной омыться, а уж потом… — И она обещающе улыбнулась.

Она оттолкнулась от плотного песчаного дна и поплыла в темноту почти без всплеска, только тонкие русалочьи руки мелькнули. Мирко, чтобы не терять ее, кинулся вслед.