Чужестранка

Кричащие камни – вот последняя деталь моего мира, которая отчетливо запечатлелась в мозгу. Но даже тут у меня возникали сомнения. Крик точно был. Но исходил ли он от самих камней… а если нет, то откуда шел? Я вступила в проход. Был ли он какой-то особенной каменной дверью? Куда она открывалась? Нельзя было ответить на эти вопросы. Какой-то разрыв во времени, потому что я раньше была там, а теперь здесь, и камни – единственная связь между тем и этим.

А еще звуки. Они были приглушенными, но казалось, что раздаются неподалеку, вроде бы они походили на звуки сражения. Полевой госпиталь, где я служила, трижды подвергался артиллерийскому обстрелу. Прекрасно зная, что тонкие стены времянок никого не спасут, врачи все же приказывали всем укрываться внутри вместе с ранеными, и мы прятались по первой тревоге, собирались вместе для храбрости. Но храбрость мало помогает, если над головами свистят снаряды, а рядом рвутся бомбы. Нечто подобное ужасному опыту обстрелов я испытала среди камней хенджа.

Я вдруг осознала, что помню кое-что еще о проходе сквозь камни. Очень немногое. Физическое сопротивление, борьба с неким потоком, с сильным течением. Я определенно боролась с этой безымянной силой, чем бы она ни была. И еще я помнила какие-то изображения. Не цельные картины, нет, просто как будто фрагменты мыслей. Некоторые меня пугали, и я от них отворачивалась, пока… пока «шла». Пробивалась ли я к каким-то иным изображениям? Я помню борьбу на пути к некоей поверхности… Может, я сама выбрала именно это время – как гавань, где можно укрыться от страшного водоворота? Я затрясла головой. Думая обо всем этом, я не могла найти ответов. Все оставалось загадкой, ясно было лишь одно: мне необходимо попасть на холм, где стоят камни.

– Мистрес?

Мягкий шотландский выговор заставил меня поднять голову. Две девушки лет шестнадцати робко попятились назад в коридор. Они были одеты очень просто и обуты в башмаки на деревянной подошве, волосы повязаны домоткаными шарфами. Одна из них – та, что со мной заговорила, – держала в руках щетку и тряпку, вторая – бадью с горячей водой, от которой шел пар. Это помощницы миссис Фиц пришли убраться в кабинете лекаря.

– Мы вас не побеспокоили? – встревоженно спросила одна.

– Нет-нет, – заверила их я. – Я как раз собиралась уходить.

– В полдень вы не пришли пообедать, – сказала другая девушка, – но миссис Фиц попросила передать, что еда для вас в кухне и вы можете туда прийти, как захотите перекусить.

Я выглянула в окно в конце коридора. Солнце и в самом деле уже перевалило за полдень, и я поняла, что проголодалась. Я улыбнулась девушкам:

– Так я и сделаю. Спасибо вам.

Я снова отнесла еду к загону на лужайке, опасаясь, что в противном случае Джейми не съест ни крошки до самого ужина. Сидя на траве и наблюдая за тем, как он ест, я спросила, почему он жил в таких условиях, угонял скот и совершал набеги на границе. Я уже изучила людей, которые приходили в замок из окрестных деревень, да и к обитателям замка присмотрелась, и мне было ясно, что Джейми, во‐первых, имеет благородное происхождение, а во‐вторых, получил образование. Его дом, кратко описанный им, позволял сделать вывод, что он из зажиточной семьи. Почему же он живет так далеко от дома?

– Так я же вне закона, – ответил он, явно удивившись, что я не в курсе. – Англичане дают десять фунтов стерлингов за мою голову. Не так много, как за какого-нибудь разбойника, – добавил он недовольно, – но все-таки больше, чем за карманника.

– И это за оказание сопротивления? – недоверчиво спросила я.

Десять фунтов по местным меркам – полугодовой доход небольшой фермы; мне трудно было представить, что английское правительство выбрало такое крупное вознаграждение за мелочь вроде этой.

– Нет. За убийство.

Я открыла рот от изумления и поперхнулась. Джейми похлопал меня по спине. Наконец я смогла говорить и спросила, запинаясь:

– К-кого вы у-убили?

Он пожал плечами.

– Ну, тут есть небольшая несостыковка. Я не убивал человека, в убийстве которого меня обвинили и объявили вне закона. Но все справедливо, потому что я отправил на тот свет несколько других красномундирников.

Он помолчал и повел плечами – словно потерся спиной о невидимую стену. Я замечала, что он и прежде делал так – например, в мое первое утро в замке, когда я его перевязывала и заметила рубцы у него на спине.

– Это было в Форт-Уильяме. День или два после второй порции хлыста я почти не мог двигаться, из-за ран меня лихорадило. Когда я встал на ноги, мои… друзья решили похитить меня оттуда, они считали, что так будет лучше для меня. Вышло так, что началась перестрелка, в которой убили англичанина – старшего сержанта, и оказалось, что именно он исполнял наказание в первый раз. Но я его не убивал. У меня не было к нему никаких личных претензий, к тому же я был слишком слаб для таких подвигов, хорошо, что в седле удержался.

Губы его сжались в одну тонкую твердую линию.

– Хотя если бы это оказался капитан Рэндолл, уж я бы собрался с силами.

Он снова повел плечами, так что льняная рубашка плотно обтянула спину.