Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Джейми расправил руки у себя на коленях и посмотрел на длинные суставы своих пальцев. Большие, сильные и умелые; руки земледельца и воина. Он взял маленькую Библию и уложил в спорран.

— Я тебе вот что скажу, mo duinne. В один прекрасный день Джек Рэндолл примет смерть из моих рук. И когда он умрет, я пошлю эту книгу матери Алекса Макгрегора и напишу, что отомстил за ее сына.

Напряжение рассеялось при внезапном появлении Дженни, переодевшейся в голубое шелковое платье и нацепившей на голову кружевной платочек; в руках у нее была большая шкатулка из потертого сафьяна.

— Джейми, Курраны прибыли, а также Уилли Муррей и семейство Джеффри. Ты бы спустился и посидел с ними за вторым завтраком. Я подала свежие лепешки и соленую сельдь, а мистрисс Крук приготовила булочки с вареньем.

— Да-да. Клэр, спускайся и ты, как только будешь готова.

Джейми поспешно встал с места, задержался, чтобы наградить меня коротким, но крепким поцелуем, и испарился. Его вначале частые шаги по ступенькам постепенно замедлялись на втором марше лестницы и превратились в размеренную походку, достойную выхода лэрда, когда он вступил в нижний этаж.

Дженни улыбнулась ему вслед, потом обратилась ко мне. Поставила шкатулку на кровать, подняла крышку, и я увидела перемешанные в полном беспорядке драгоценности и безделушки, Меня это удивило — как-то очень уж непохоже на аккуратную, привыкшую к порядку Дженни Муррей, которая железной рукой вела совершенно безупречно все домашнее хозяйство с зари до зари. Она провела пальцем по сверкающей груде украшений и, словно прочитав мои мысли, подняла глаза и улыбнулась мне.

— Я все подумываю, не привести ли мне в порядок эти вещи. Но когда я была маленькая, мама иногда разрешала мне порыться в ее шкатулке, это было все равно что искать заколдованное сокровище — никак нельзя было заранее узнать, что вытащишь снизу. Мне и теперь кажется, что, если наведешь порядок, волшебство исчезнет. Глупо да?

— Нет, — ответила я, улыбаясь ей в свой черед. — Ничуть.

Мы начали медленно перебирать любимые украшения четырех поколений женщин.

— Вот это принадлежало моей бабушке Фрэзер, — сказала Дженни, вынимая из шкатулки серебряную брошь в форме покрытого резьбой полумесяца с маленьким бриллиантиком, сверкающим на одном конце полумесяца, словно звездочка. — А вот это, — она достала тонкое золотое колечко, украшенное рубином в окружении бриллиантов, — мое венчальное кольцо. Айен истратил на него свое полугодовое жалованье, хотя я ему твердила, что это глупо.

Выражение ее лица полностью противоречило словам о глупости такого поступка. Она потерла колечко о лиф своего платья и восхищенно полюбовалась им еще раз, прежде чем положить обратно в шкатулку.

— Буду просто счастлива, когда наконец рожу, — сказала она, с нетерпеливой гримаской потирая живот. — По утрам у меня пальцы так отекают, что я с трудом шнурки завязываю, а кольца и подавно надеть не могу.

В глубине шкатулки я заметила странный неметаллический отсвет и спросила у Дженни, что это.

— Ах это! — произнесла она и снова запустила руку в шкатулку. — Я их никогда не носила, они мне не идут. Но ты можешь их надевать — ты высокая и представительная, как моя мать. Они принадлежали ей.

«Они» оказались парой браслетов. Каждый сделан из замыкающегося почти в полный круг клыка дикого кабана; браслеты были отполированы и напоминали потемневшую слоновую кость, на острые концы были надеты серебряные наконечники с выгравированным на них цветочным узором.

— Боже, они просто великолепны! Никогда не видела ничего такого… восхитительно варварского!

Дженни сравнение понравилось.

— Да, они именно такие. Кто-то преподнес их матери в качестве, свадебного подарка, но она никогда не говорила кто. Отец иногда поддразнивал ее неизвестным обожателем, но она и ему не открыла секрет, только улыбалась, как кошка, которая слизнула сливки. Попробуй надень.

Браслеты у меня на руке казались прохладными и тяжелыми. Я не могла удержаться — погладила темно-желтую поверхность, от времени покрывшуюся еле заметными трещинками.

— Они тебе идут, — заявила Дженни. — И очень подходят к желтому платью. А вот и серьги, надевай, и пойдем вниз.

Мурта восседал за кухонным столом, усердно поглощая ветчину при помощи своего кинжала. Проходя позади него с блюдом в руках, мистрисс Крук ловким движением сбросила ему на тарелку три свежие горячие лепешки, даже не замедлив шаг.

Дженни сновала туда-сюда, за всем приглядывая и всюду поспевая. Задержавшись ненадолго, она глянула через плечо Мурты на его быстро пустеющую тарелку.

— Ешь в свое полное удовольствие, — заметила она. — В свинарнике есть еще свинья.

— Жалеешь для родственника, а? — бросил в ответ Мурта, не переставая жевать.

— Я? — Дженни уперла руки в бока. — Господи, вот уж нет! Да ты и съел-то всего какие-нибудь четыре порции, не больше. Мистрисс Крук, — окликнула она удаляющуюся домоправительницу, — когда вы закончите слепешками, подайте этому голодающему миску овсянки, чтобы заполнить свободное место. Мы не хотим, чтобы он упал в обморок на пороге.