Чужестранка

— Конечно же, умею, дорогая моя. Меня научила моя бабушка, а ее точно так же научила ее бабушка. Допивайте вашу чашку, и я посмотрю, что там у вас.

Она очень долго молча разглядывала мою чашку, то подставляя ее поближе к свету, то поворачивая медленно-медленно между длинными пальцами и отыскивая нужный угол.

Потом миссис Грэхем поставила чашку на стол так осторожно, словно боялась, что она взорвется у нее в руке. Морщины по обеим сторонам рта обозначились резче, брови сдвинулись в одну линию — она выглядела удивленной не на шутку.

— Ну, — произнесла она наконец, — картина на редкость странная.

— Вот как? — Я все еще забавлялась, но вместе с тем мне было любопытно. — Неужели мне встретится незнакомый брюнет или, чего доброго, предстоит переплыть океан?

— Возможно. — Миссис Грэхем приняла мой иронический тон и говорила с легкой усмешкой. — А возможно, что и нет. Именно это и кажется мне таким странным, дорогая. Все в противоречиях. Вот этот свернутый листик предрекает путешествие, но на нем лежит разорванный, который это отрицает. Незнакомцев даже несколько, причем один из них — ваш муж, если я правильно поняла расположение листочков.

Мое шутливое настроение совсем улетучилось. Шесть лет мы с мужем провели в разлуке и только полгода вместе, он, разумеется, во многом продолжал оставаться для меня незнакомцем… но каким образом об этом стало известно чайному листочку?

Брови миссис Грэхем были все еще сдвинуты.

— Разрешите мне взглянуть на вашу руку, детка, — попросила она.

Рука, в которую она взяла мою, была худая, но удивительно теплая. От склонившейся над моей ладонью аккуратно причесанной седой головы шел запах лаванды. Она изучала мою ладонь долго, время от времени проводя пальцем по какой-нибудь линии, словно разглядывала карту, на которой изображенные дороги уходили в болота или терялись в пустыне.

— Ну как? — не вытерпела я. — Неужели судьба моя столь ужасна, что о ней не стоит рассказывать?

Миссис Грэхем подняла глаза, полные лукавой насмешки, вгляделась в мое лицо, но все-таки не отпустила руку. Покачала головой, поджав губы.

— Нет, моя дорогая, судьба ваша не написана у вас на ладони. Только ее семена. — Похожая на птичью голова склонилась набок в размышлении. — Линии на вашей руке, понимаете ли, меняются. В иное время вашей жизни они могут стать совершенно другими, нежели сейчас.

— Я об этом не знала. Я считала, что с ними рождаешься, и все. — Я с трудом подавила желание вырвать свою руку у миссис Грэхем. — В чем же тогда суть чтения ладони?

Я не хотела быть грубой, однако изучение моей руки казалось мне сейчас неуместным, особенно после гадания на чайных листьях. Миссис Грэхем неожиданно улыбнулась и соединила мои пальцы над ладонью.

— Видите ли, дорогая, линии на вашей руке показывают, что вы за человек. Потому они и меняются — или должны меняться. У некоторых людей изменений не происходит, и такие люди по-своему несчастны. Но их немного. — Она слегка пожала мой кулачок и похлопала по нему другой своей рукой. — Сомневаюсь, что вы относитесь к их числу. На вашей ладони много изменений, несмотря на вашу молодость. Но тут война сыграла свою роль.

Последние слова она произнесла как бы про себя.

Мне снова стало интересно, и я раскрыла ладонь по своей воле.

— Ну и что же я такое, если судить по руке?

Миссис Грэхем сделалась серьезной, но не взяла мою руку.

— Не могу вам это объяснить вполне точно. Как ни странно, руки похожи одна на другую. Я совсем не собираюсь утверждать, что, увидев и изучив одну, вы тем самым знаете все. Но существуют, как бы вам сказать, определенные типы.

Миссис Грэхем опять улыбнулась на удивление обаятельной улыбкой, открыв два ряда безупречно белых искусственных зубов.

— Ведь как работают гадалки, предсказательницы судьбы? Я сама этим занимаюсь по престольным праздникам, то есть занималась до войны. Возможно, теперь начну снова. Девица входит в палатку, а в палатке сижу я в тюрбане с петушиным пером, позаимствованным у мистера Дональдсона, и в пышном восточном одеянии, то бишь в желтом халатике викария, желтом, как солнышко, а на этом солнечном фоне — петушки, петушки, петушки. Прикидываясь, что смотрю на ладонь, я на самом деле разглядываю девицу и вижу — разрез у нее на блузке чуть ли не до пупа, она благоухает дешевыми духами, а серьги свисают до самых плеч. Мне уже не нужно заглядывать в хрустальный шар, чтобы сообщить ей, что у нее будет ребенок к церковному празднику на следующий год.

В глазах у миссис Грэхем промелькнул озорной огонек.

— И хотя на руке, которую вы держите, ничего подобного не написано, — продолжала она, — уместно предсказать ей, что она скоро выйдет замуж.

Я засмеялась, засмеялась и миссис Грэхем.

— Значит, вы вообще не смотрите им на ладони? — спросила я. — Разве что проверяете, нет ли обручального кольца?

Она удивилась.

— Да нет, смотрю, конечно. Просто, как правило, заранее знаешь, что ты там найдешь.

Она бросила взгляд на мою открытую ладонь.