Чужестранцы

Надо сказать, что сам Захар Петрович в гости ходить любил, но принимать их у себя недолюбливал и обыкновенно приказывал Палаше говорить: "только сейчас ушли".

Палаша вернулась и сообщила, что гости не уходят.

-- Вот нахальство! -- произнес Захар Петрович.

-- Карточку вот дали, -- сказала Палаша, передавая через щель двери визитную карточку спрятавшемуся барину.

Захар Петрович прочитал ее и остолбенел от удивления и ужаса: приехали Промотовы, сестрица с мужем, которых он считал если не повешенными, то во всяком случае заточенными пожизненно в какую-нибудь подземную тюрьму.

-- Что же, пустить их, что ли? -- спросила Палаша.

Вместо ответа Захар Петрович замахал обеими руками и побежал к жене в кухню.

-- Радуйся! Нигилисты приехали! Этого еще не доставало...

Сказал, сунул визитную карточку в руки жены и остановился, нахмурив брови, в вопросительной и даже обвинительной позе.

-- Зинаида Петровна с мужем... Какой случай!.. Где же они? Поди займи их... Я сейчас, только причешусь, -- растерянно заговорила Глафира Ивановна и стала отдавать наскоро распоряжения кухарке.

Захар Петрович махнул рукой и пошел. "Как бы с ними еще в какую-нибудь историю не попасть", -- думал он.

-- Отопри! Проси в залу. Я сейчас, оденусь... -- сказал он Палаше тоном неприятной необходимости и, хлопнув пятками туфель, проворно скрылся за дверью спальной.

Палаша провела Промотовых в зал.

Владимир Николаевич никогда не видал своих родственников и совершенно равнодушно ожидал их появления; он рассматривал брошенную "Девушку смотрел чрез окно на улицу, подходил к "Майскому утру". Зинаида Петровна немного волновалась; она не видала брата лет двенадцать и лет пять не получала от него никаких известий. Когда Зинаида Петровна была пятнадцатилетним подростком и училась в одной из московских гимназий, брат приезжал из провинции вместе с молодой женой. Но это было так давно, что в памяти осталось очень немного. Зинаида Петровна помнит, как они сидели в приемной и не знали, о чем говорить друг с другом. Захар Петрович осматривал потолки, стены и изредка задавал ей вопросы о том, добры ли учителя, что им задали из географии, что дают на третье, а Глафира Ивановна поправляла ей белый передник и осматривала косу. Судя по письмам, которые она впоследствии получала от брата и его жены, -- это были люди совсем другие, совсем чужие ей и тому кругу знакомых, в который ее толкнул случай. Когда Зинаида написала брату, что она поступает на Бестужевские курсы, брат ответил ей, что все эти курсы для порядочной девушки ненужны, что это только глупая мода -- поступать на эти курсы, и что было бы лучше оставить эту затею. Зиночка ничего не ответила, и с тех пор между ними все было покончено. От посторонних лиц Рябчиковы узнали, что Зина вышла замуж, что потом они "попались" и исчезли из Петербурга...

-- Я так и знал! -- сказал Захар Петрович и собственноручно сжег в печке все уцелевшие письма Зиночки, а портрет ее вынул из альбома и изорвал в клочки.

Но вот и Захар Петрович. Он был одет в черную сюртучную пару, и лицо его было довольно сухо и пасмурно.

-- Не ожидал, не ожидал... -- заговорил он, целуясь с сестрою.

-- Это мой муж, Владимир Николаевич, -- отрекомендовала Зинаида Петровна.

-- Очень приятно... Весьма рад... Не имел еще удовольствия видеть...

-- Да, никогда не виделись, -- ответил, раскланиваясь, Владимир Николаевич.

Захар Петрович искоса посматривал на Промотова и удивлялся: он думал встретить настоящего нигилиста, в красной рубахе, в больших сапогах, грязного и угловатого, -- как он представлял себе всех "этаких господ" по прочитанному им "Панургову стаду", -- а перед ним был очень изящно одетый господин, с отменными манерами, в безукоризненно чистой крахмальной рубахе и белом галстухе бантом, в золотом пенсне и даже надушенный... Только волосы как будто бы немного длинноваты, а то прямо -- светский человек.

-- Где изволите служить? -- спросил Захар Петрович, заранее уверенный, что такие господа нигде служить не могут...

Так и есть!

-- Я нигде не служу... Занимаюсь журналистикой.

-- Корреспонденции пописываете?

-- Н... нет... Занимаюсь больше научными вопросами.

-- Мы с ним -- свободные художники! -- весело пояснила Зинаида Петровна.

-- Что же, проездом в нашем городе?

-- Нет. Жить приехали.

Захар Петрович смутился. Он испугался, как бы родственники, да еще из "таких господ", не напросились на даровую квартиру в его доме.

-- Город отвратительный, -- сказал он, -- жизнь очень дорога, к квартирам приступу нет... Да оно и понятно: домовладельцы обременены массою всяких налогов... За собаку платим по рублику в год! Столько налогов, что жмешься, жмешься и поневоле набавишь цены на квартиры...

-- А у вас, кажется, пустая квартира есть? Я видела на воротах билетик... -- сказала Зинаида Петровна.

Так и есть!

-- Сдана, сдана!.. Только сейчас перед вашим приходом сдали... Ну что бы вам часиком пораньше прийти? Было бы очень приятно, этакая жалость...

В этот момент вошла Глафира Ивановна. Когда она поздоровалась с гостями, Захар Петрович сказал: