Чужестранцы

-- Можно тебе немножко помешать? -- спросила Глафира Ивановна, подходя с этим письмом к двери кабинета.

-- Что еще? Опять что-нибудь с мереном случилось?

-- Письмо от Капочки. Прочитай, очень интересно для тебя.

-- Что тут особенно интересного? Наверное опять про двойни пишет... два письма читал и в обоих есть о двойнях. Забывает и пишет одно и то же... Воображает, что это так интересно.

Захар Петрович стал небрежно пробегать строки. Лицо его становилось все серьезнее...

-- Прекрасно!.. Только едва ли что-нибудь выйдет... Напиши, что я не имею ничего против... Удивляет меня, матушка, одно только: зачем ты по всей России пишешь, что я ничего не делаю. Твоя Капочка, которая кроме своих двоен ничего не знает, позволяет себе говорить, что я -- болтаюсь без дела! Уйду вот! Брошу все к черту, тогда посмотрим...

-- Ну вот и поезжай на службу.

-- И поеду!

-- И отлично!

-- И прекрасно!

-- Барин! -- послышался голос Гаврилы из передней. -- Надо бы помойную яму почистить... Фараон второй раз приходил...

-- Вот-с! Не угодно ли, сударыня, заняться этим делом? -- с злорадством спросил Захар Петрович жену и потом вышел к Гавриле и внушительно, громко и членораздельно отдал распоряжение:

-- Теперь я слагаю с себя все обязанности. С помойными ямами, с меринами и со всякой там ерундой изволь впредь обращаться к барыне. Слышишь?

Гаврила молчал и лишь переминался с ноги на ногу.

-- Теперь я не хозяин. Слышишь? К барыне, -- еще громче повторил Захар Петрович, погрозил Гавриле пальцем и ушел в кабинет.

Действительно, с этого дня Захар Петрович уже совершенно ушел в свое любимое дело и отрывался от него лишь затем, чтобы пообедать и поужинать; чай он стал пить в кабинете, между делом. Не бросал Захар Петрович только редакции; каждый день, по-прежнему, заходил он сюда, спрашивал: "ну, что новенького в газетах пишут?" Брал, "Гражданин" и, видя, что он не распечатан, удивлялся.

-- Плохо за литературой следите!..

Однажды он, по обыкновению, пришел в редакцию, но ничего не спрашивал, а официальным тоном попросил свидания с редактором.

Его пригласили в кабинет к Промотову.

-- Много у вас подписчиков? -- спросил Захар Петрович, нахмурив брови.

-- Н... не особенно...

-- Хотите: увеличится вдвое?

-- Отчего же...

Промотов улыбнулся.

-- Умно вы пишете, нет слов, да... скучно, господа! И невесело, и непрактично. Пользы мало извлекает подписчик из ваших писаний...

-- Ну-с?

-- Я вам принес, Владимир Николаевич, одну вещь, которая, действительно, будет очень многим полезна и практична...

Самодовольно улыбаясь, Захар Петрович вытащил из бокового кармана объемистую тетрадь, расправил ее и торжественно положил на стол перед Промотовым.

-- Три месяца не вставая работал... Спины не разгибал!.. Гонорария не надо... Бог с вами! Я так, из высших интересов, -- сказал Захар Петрович, воображая, как он поразил Владимира Николаевича отказом от гонорара.

Промотов посмотрел на заголовок тетради, перелистовал ее, выпустил "гм!" и улыбнулся.

-- Неподходяще, -- сказал он, стараясь смягчить отказ.

-- Да вы прочитайте! -- обиженно воскликнул Захар Петрович.

-- Хорошо. Оставьте!

-- Капитальная вещь! Как это не подходяще?!

-- Места много займет.

-- Ничего не значит! Пускайте фельетоны, раз в неделю.

-- Хорошо. Оставьте. Посмотрим...

С этих пор Захар Петрович, заявляясь в редакцию, всегда, после вопроса о новеньком, предлагал и другой вопрос:

-- Ну, когда начнете печатать мое сочинение?

Однажды, когда Захар Петрович спросил об этом Силина, тот пренебрежительно потряс в руках произведение Захара Петровича, и, возвращая тетрадь автору, махнул рукой и сказал:

-- Ерунда, Захар Петрович!

Захар Петрович не ожидал ничего подобного; его физиономия вытянулась, сердце закипело негодованием. Спрятав рукопись в карман и не простясь с сотрудниками, Захар Петрович пошел из редакции.

И больше он не приходил справляться о "новеньком".

Захар Петрович был так оскорблен и унижен, что не пожелал даже получать "Вестник", несмотря на то, что получал он его бесплатно. "Прошу прекратить высылку вашей газеты, потому что у меня нет времени читать всякую ерунду", -- написал он в редакцию "Вестника" по городской почте.