Чужезасранец

Пролежал он так довольно долго. После того как приступ отчаяния и истерика после виселицы отступили, он встал, осмотрел камин и подошёл к окну. В него виднелись только подступы к замку, где расположились бродячие ремесленники — жестянщики и ткачи со своим товаром и услугами. Горело пару костров, стояло несколько повозок, меж которыми гуляли козы и паслись отвязанные лошади. Бегали ребятишки.

Вдруг он заметил идущую по тропинке довольно привлекательную девушку. Распущенные белокурые волосы, затянутая в корсет весьма тонкая талия, гибкие руки обнимали плетёную корзину, наполненную какой-то зеленью.

— Интересно, — высунулся он чуть больше, — кто такая?

Конечно же, по меркам двадцать первого века эта «ласси», как называют девушек на гэльском, показалась бы обыкновенной деревенщиной и «серой мышкой», но здесь и сейчас вполне сошла бы. Красавица подошла к замку и скрылась где-то вдоль его стен, а Джейми потёр пальцами свой скульптурный подбородок с уже хорошо отросшей щетиной и отошёл от окна. Он опять повалился за матрац и закинул руки под голову.

Он вспомнил своих «тёлочек». Тех самых, которые «лучшие». Среди парней он привычно оказывался самым высоким, самым красивым, самым выносливым — короче, самым-самым, поэтому, естественно, кому ещё могли доставаться самые-самые «киски». Только Фрейзеру. Но и они надоедали. Все эти бабы выматывали и часто устраивали истерики, пытались «всё вернуть» или «всё начать сначала», да только для них и Джейми это вот самое «всё» очень сильно различалось. Для него «всё» — это поход в паб, алкоголь, секс, потом утро, опять секс и — «всё». А для них «всё» было чем-то другим, но это уже их проблемы.

Забывшись в воспоминаниях, Джейми вздрогнул от того, что в замок двери вставили ключ и повернули его там четыре раза. Звук напоминал лязг гусениц танка.

На этот раз вошёл какой-то молодой парень, почти такой же, как и Фрейзер, только с усами.

— Выходи, — сказал он на английском.

Пленник поднялся, и только хотел было спросить, где здесь у них нормальные удобства, как тут же об этом забыл, поскольку уловил довольно вкусный запах еды. Мяса. Или ему так показалось с голодухи, но всё равно запах манил и дурманил мозг. Когда они вышли из комнаты и повернули на балкон главной залы, услышав ещё и незнакомые звуки, Джейми сделал шаг в сторону к ограждению и посмотрел вниз. По центру дядюшкиного холла выставили два длинных стола и накрыли их большими подносами с пищей.

Когда они входили в залу, на них посмотрел седовласый господин.

— Садись. Поешь с нами, — указала он остановившемуся у стола пленнику.

Парень тут же послушался, а его конвоир испарился.

За столами сидели в общей сложности человек двадцать-двадцать пять. В основном мужчины. Справа от седовласого склонился над своей посудой тот самый лысый, который влетел вчера в кабинет во время допроса.

На подносах лежали запечённое на косточке мясо, свёкла и солёные грибы. Возле каждого трапезника стояло по огромной кружке с какой-то жидкостью. Ели молча, практически не переговариваясь, некоторые даже не поднимали головы от посудин. В комнате не слышалось гомона, только постукивание, сопение и копошение.

Мясо оказалось вполне съедобным, да и грибы были не плохи. Какая-то прислуживающая женщина поставила возле Джейми такую же огромную кружку, и когда парень отхлебнул, то понял, что это не алкоголь, как он предположил, а что-то гороховое. Наподобие киселя.

Что там будет дальше и как, покажет время и седовласый господин, а сейчас парень решил полностью отдаться еде. Покушать он любил. Всегда. В любом веке и в любое время дня или ночи.

Поэтому ничего удивительного, что отдав процессу всего себя без остатка, не заметил, как в залу вошла девушка.

Ну, как девушка, вернее, девушка, конечно, но с гипертрофированными признаками восемнадцатого века. Без головного убора, без каких-либо украшений, огромное воронье гнездо чёрных кудрявых волос на голове, в платье больше напоминающем занавес какого-нибудь обедневшего театра, без корсета. Лицо с одной стороны было полностью покрасневшее и воспалённое как после сильнейшего солнечного ожога. Вероятно, именно ожогом объяснялось и отсутствие бровей с ресницами. Белок одного глаза красный с полопавшимися капиллярами, другой выглядел более нормально, но тоже как-то заплыл. Оба они смотрели исподлобья, угрюмо и мрачно — ни тени кокетства или слабости.

На девушку почти никто не обратил внимания, что её, судя по всему, ни капли не смутило. Видимо, здесь это было обычным делом.

Остановившись между столами, она громко поздоровалась:

— Добрый день, — сказала на гэльском очень грубым низким голосом, напоминающим звуки бас гитары.

В это момент Джейми поднял голову на гостью.

«О, Господи, а это что ещё за… бесноватый ёжик?» — опешил он.

— Добрый день, — поздоровался седовласый, а за ним наперебой и все остальные.

Девушка подошла к лысому, и тот подвинулся, не сказав ни слова и не выказав ни малейшего недовольства.

«Эта невменяемая ежиха его жена? — подумал Фрейзер. — Что-то больно молода».