Чужеземец. Книга 1

Может, симулировать болезнь и не выходить отсюда? Нет, и не только потому, что здесь крайне неприятно находиться. Горькая истина в том, что нет никакого смысла тянуть время. Никто не знает, где я, а Рэндалл не собирается никому об этом сообщать. До тех пор, пока ему нравится забавляться, я принадлежу ему. И опять я пожалела о том, что заставила его смеяться. Садист с чувством юмора — это особенно опасно.

Отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь полезное о капитане, я уцепилась за имя, которое едва услышала и беспечно запомнила. Надеюсь, что я не ошибаюсь. Такой смехотворно малой картой не играют, но другой у меня нет. Я глубоко вдохнула, поспешно выдохнула и вышла из своего убежища.

Вернувшись в кабинет, я тщательно помешала чай и подула на него. Тянуть с этой церемонией долго было невозможно, так что мне пришлось посмотреть на Рэндалла. Он сидел, откинувшись в своей любимой позе, элегантно придерживая чашку, чтобы она не мешала ему видеть меня.

— Ну? — произнесла я. — И не тревожьтесь, что испортите мне аппетит, у меня его все равно нет. Что вы собираетесь со мной делать?

Он улыбнулся, сделал небольшой глоток и только потом ответил.

— Ничего.

— В самом деле? — удивленно подняла я брови. — Воображение отказывает?

— Не совсем так, — как всегда вежливо произнес он, и его взгляд, весьма далекий от вежливости, снова обежал меня.

— Нет, — повторил он, глядя на вырез моего лифа и открытую взору верхнюю часть груди. — Как бы сильно мне ни хотелось научить вас хорошим манерам, боюсь, что это удовольствие придется отложить. Я отправлю вас в Эдинбург вместе с очередными донесениями. И должен позаботиться о том, чтобы вы прибыли без видимых повреждений, иначе мое руководство решит, что я чересчур беспечен.

— В Эдинбург? — я не смогла скрыть изумления.

— Да. Полагаю, вы уже слышали о Толбуте?

Да уж, слышала. Одна из самых тошнотворных, пользующихся дурной славой тюрьма этого периода; известна грязью, преступностью, болезнями и темнотой. Многие узники, заключенные в нее, не доживали до суда. Я с трудом сглотнула, пытаясь удержать поднимающуюся в горле желчь, смешанную с чаем.

Рэндалл снова отхлебнул из чашки, очень довольный собой.

— Вам будет там очень уютно. В конце концов, вы, похоже, предпочитаете сырость и убогость. — Он с осуждением посмотрел на мокрый подол моей нижней юбки, видневшийся из-под платья. — После замка Леох вы будете чувствовать себя там, как дома.

Я очень сомневалась в том, что кухня в Толбуте была так же хороша, как у Каллума. Но даже отбросив все вопросы удобства, я не могла — не могла! — позволить ему отправить меня в Эдинбург. Замурованная в Толбуте, я должна буду попрощаться с надеждой вернуться к каменному кругу.

Настало время пойти с моей карты. Сейчас или никогда. Я подняла чашку и хладнокровно заметила:

— Как пожелаете. А что, на ваш взгляд, скажет об этом герцог Сэндрингем?

Рэндалл опрокинул свою чашку на обтянутые замшей колени и произнес несколько очень порадовавших меня слов.

— Тц-тц-тц, — с упреком заметила я.

Он осел на стуле, уставившись на меня. Чашка валялась на полу, ее коричневое содержимое впитывалось в небольшой коврик под его ногами, но Рэндалл даже не шевельнулся, чтобы позвонить. На его шее дергалась жилка.

Я отыскала стопку накрахмаленных носовых платков в верхнем ящике его стола, рядом с эмалированной табакеркой, вытащила один и протянула ему.

— Надеюсь, пятен не останется, — сладким голоском пропела я.

— Нет, — сказал капитан, не обращая внимания на платок и пристально глядя на меня. — Нет, это невозможно.

— Почему? — спросила я, всячески подчеркивая собственную беззаботность и думая при этом, что именно невозможно.

— Мне бы сообщили. А если вы работаете на Сэндрингема, какого дьявола вы ведете себя так чертовски нелепо?

— А может быть, герцог просто проверяет вашу преданность, — бросила я наугад, готовая в любую секунду вскочить на ноги.

Капитан стиснул кулаки. Хлыст для верховой езды лежал на столе, совсем рядом с ним.

Он фыркнул, услышав мое предположение.

— А может быть, вы проверяете меня на легковерность? Или на раздражительность? Заверяю вас, мадам, и то и другое чрезвычайно низко. — Его глаза подозрительно сузились, и я собралась для быстрого рывка.

Капитан прыгнул, я метнулась в сторону, схватила чайник и швырнула в него. Рэндалл уклонился, чайник с приятным грохотом ударился о дверь. Денщик, видимо, околачивавшийся за дверью, просунул внутрь голову.

Тяжело дыша, капитан нетерпеливо поманил его в комнату.

— Хватай ее, — грубо приказал он, перемещаясь к столу. Я глубоко задышала, надеясь успокоиться, но будучи не в состоянии сделать это.

Однако он не ударил меня, а просто сунул руку в нижний правый ящик, который я не успела проверить, и вытащил оттуда моток тонкой веревки.

— Что же это за джентльмен, который хранит в своем столе веревку? — негодующе воскликнула я.

— Ко всему готовый, мадам, — пробормотал он, связывая мне за спиной запястья.

— Иди, — нетерпеливо приказал он денщику, мотнув головой на дверь. — И не смей возвращаться, что бы ни услышал.