Чужеземные тропы, незнакомые моря

«Пять девушек и женщин пришли ко мне в дом, чтобы нанести визит. С милой непосредственностью они предложили развлечься с ними и дали понять, что в отсутствие султана сдержанность не обязательна.

Две из них были довольно привлекательны, хорошо сложены, стройны, с живыми глазами и светлыми, приятными чертами лица. Эти агадесянки резвились несколько более вольно, чем следовало бы. Но я был убежден, что европеец, желающий остаться достойным уважения и с незапятнанной репутацией пройти по этим землям, должен вести себя очень осторожно и сдержанно в отношении женщин и не поддаваться искушению этих шаловливых и никак не отталкивающих созданий».

А в конце ноября 1852 года небольшой караван, состоявший из нескольких верблюдов и четырех лошадей, оставил Куку, или Кукаву, — резиденцию властителя Борну, шейха Омара, у озера Чад, — и направился в Тимбукту[346]. В этом не было ничего необыкновенного для резиденции шейха Омара; случалось довольно часто, что караваны отправлялись отсюда в Тимбукту. Неожиданным было, однако, что кафла вопреки всем предостережениям направлялась прямым путем на запад. Это был более короткий, но намного более опасный путь. И поэтому спокон веков все караваны избегали его. Если кто-либо рисковал проходить через эту жуткую местность, то наверняка делался желанной добычей промышлявших здесь разбойничьих племен и пропадал без вести.

Поэтому издавна было принято обходить опасность, забираясь далеко на север, и направляться в Тимбукту через оазис Туат и негостеприимную, безводную пустыню. Этот маршрут был намного длиннее, но временем здесь никто не дорожил, только бы ценный груз благополучно доходил до места назначения.

Целью нашей кафлы не была, однако, доставка в торговую столицу пустыни каких-либо товаров; она лишь сопровождала человека, которого опережала слава шерифа[347], мужа великой святости, мудреца, везущего с Востока несколько благочестивых писаний. Мало того, когда караван отошел от Куки на изрядное расстояние, то распространилась молва, будто этот мудрый человек не кто иной, как воплощение самого мессии, давно и страстно ожидаемый мусульманами избавитель.

Так нужно ли святому, пред которым все благоговейно склоняются, опасаться нападения? Такое предположение совершенно абсурдно; поэтому у него не было надобности идти окольным путем через пустыню, затратив много лишнего времени и усилий. Но путешествие через эти заклятые, неизведанные районы Южного Судана могло бы стать неслыханно опасным, если бы мусульмане дознались, что объект их почитания явился не с неба, а из страны ненавистных им гяуров и что зовется он не Абд эль-Керим, а носит трудно выговариваемое имя Генрих Барт. Это была игра с огнем; но у Барта не было никакой другой возможности остаться в этих широтах нетронутым.

Он уже тогда оставался единственным живым из участников экспедиции. Ее руководитель Ричардсон умер еще в 1851 году — он не перенес влажно-жаркого климата Судана. А доктор Офервег — первый европеец, объехавший озеро Чад, — умер от лихорадки. После таких несчастий любой другой человек закончил бы путешествие, но Барт, возглавивший экспедицию после смерти Ричардсона, даже и не думал об этом. Между тем исследователь уже выполнил большой объем научной работы и сделал множество интересных открытий за те два с половиной года, в течение которых он вдоль и поперек изъездил Сахару и страны Судана. Он был первым европейцем, который посетил в пустыне город Агадес, изучив и записав его изменчивую историю. До него довольствовались преданиями Льва Африканца[348], арабского путешественника, который 400 лет назад скупо сообщил об этой соляной метрополии в пустыне.

При поддержке Офервега Генрих Барт решил даже загадку озера Чад. Относительно этого расположенного в центре континента озера ходили фантастические слухи; говорили, будто по величине оно не уступает океану и что из него вытекают все реки Африки. Ему приписывали даже связь с морем. Было трудным делом установить истину. Целыми днями исследователи прокладывали дорогу через гигантские прибрежные болота, прежде чем добрались, наконец, до открытой воды. При этом выяснилось, что из озера Чад вообще никакие реки не вытекают и что озеро имеет одни только притоки. Барт установил также, что в прежние эпохи озеро имело неизмеримо большие размеры, чем ныне, однако никогда оно не было связано с морем.