Чужеземные тропы, незнакомые моря

Цеховые объединения ремесленников стали новым шагом в развитии производства. Это сказалось и на увеличении производительности труда и на качестве изделий. Важнейшим фактором общего подъема культуры стало книгопечатание, а новые научные открытия послужили основой развития более высокой техники. Целый ряд изобретений пошел на пользу судоходству; а это сейчас особенно нас интересует. Корабли, ранее оснащавшиеся и парусами и веслами, все больше и больше вытесняются новым типом судов — каравеллами — чисто парусными сооружениями с высокими бортами. Они лучше противостояли штормам в открытом море, чем старые посудины. Изобретение «посоха Иакова» (астролябии) и применение астрономических таблиц избавили корабли от необходимости плавать вдоль берегов, а морской компас позволил мореплавателям уходить далеко в открытое море[169].

Все это позволило с большими шансами на успех обратить взоры за пределы знакомого мира и приступить к поискам легендарных сокровищ далеких стран. Пришло время, и нашлись люди, решившие новые задачи.

Одним из них был принц Энрики Португальский, которого история нарекла Генрихом Мореплавателем[170]. Впрочем, он ни разу не принял лично участия в путешествиях, организованных им же самим для открытия новых земель.

…Прелюдией послужил поход португальцев против Сеуты, мавританского плацдарма на африканской земле, блокировавшего судоходство в Гибралтарском проливе. При захвате этого города принц Генрих проявил столько отваги и энергии, что отец его, король Жуан I, тут же, на поле боя, посвятил сына в рыцари.

В свою очередь, захват одной из ключевых позиций давал принцу возможность начать разведку берегов Западной Африки. И он подошел к делу чрезвычайно осмотрительно. Выдвинутое далеко в Атлантику предгорье Сагриш в провинции Алгарви показалось ему именно тем местом, откуда лучше всего было начать осуществление планов. На этом омываемом бушующим морем клочке суши он приказал построить укрепленный замок и основал там школу мореходов. С течением времени школа стала научным центром для морских капитанов, картографов и астрономов. Тон здесь задавали генуэзские и венецианские «специалисты по морю».

В 1416 году, после овладения Сеутой — в то время принцу исполнилось 22 года, — осуществилось первое разведывательное плавание, приблизительно до широты Канарских островов, то есть немногим дальше уже известной в то время части африканского берега. Этим самым моряки португальского инфанта сдали свой экзамен на аттестат зрелости. Но не больше того!

Плавания вдоль берегов Африки не прекращались до самой смерти принца, однако пионерскую деятельность португальцев в тот период никак нельзя сравнить со смелыми устремлениями норманнов. Медленно и рассудительно, миля за милей, продвигались они вдоль западноафриканского побережья. Так два года спустя корабли принца подошли к Мадейре[171], уже обозначенной на картах семидесятилетней давности.

Канарские острова стали первым поводом для столкновения Португалии с Кастилией (Испанией тех лет) в борьбе за заморские территории. Кастилия ссылалась на то, что испанские корабли давно уже проложили дорогу к этим островам, хотя и не решались их оккупировать[172].

Но принц Генрих не отказался от поставленной перед собой задачи. До открытия его моряками в 1432 году группы Азорских островов португальским экспедициям никак не удавалось обогнуть мыс Бохадор. Суеверные моряки считали, что даже расположенный гораздо севернее мыс Нун[173] является пределом дерзаний. Они были твердо уверены, что за ним начинается сжигающая все живое зона палящего зноя. Нам не известно ни время, когда впервые был обогнут мыс Нун, ни имя отважного морехода. Быть может, чей-то корабль, даже против воли смертельно испуганной команды, был вынесен за мыс южным течением, а затем благополучно вернулся назад. Но развенчание славы столь страшного в то время мыса не помешало морякам считать непреодолимым следующий пункт побережья — мыс Бохадор. До 1434 года все экспедиции инфанта капитулировали перед этой далеко выступающей в море косой. Существовала даже поговорка: «Кто мыс Бохадор обойдет, тот никогда домой не придет»…

В течение 20 лет экспедиции поглотили уйму денег, многие храбрые моряки не вернулись домой, но сколько-нибудь заметных успехов достигнуто не было. Так же далек и недосягаем остался «западный проток Нила», который, по мнению всех специалистов, мог бы привести в легендарную страну Аксум, родину африканского золота. Естественно, что инфант, разоривший государственную казну, хотел, наконец, видеть конкретные и осязаемые результаты экспедиций. Он вызвал капитана Жиля Эанниша и высказал ему все, что он думал о «храбрых» мореходах: