Чужие

Эта несправедливость судьбы угнетала его. Бо́льшую часть своих тридцати пяти лет он был застенчивым и неуспешным человеком, обреченным влачить жалкое существование из-за своей робости. Потом он изменился и на протяжении пятнадцати месяцев, до прошедшего октября, пока не начались эти хождения во сне, был общительным. Возможно, чудесное время, когда он был нормальным, отходит в прошлое. Если испытание докажет, что Доминик приобрел паранормальные способности, его снова ждет одиночество, определяемое уже не его комплексами, а настороженным отношением других к его превосходству.

Эксперимент. Доминик очень надеялся, что он провалится.

Он и Брендан сидели в разных концах длинного стола. Д’жоржа Монателла уложила спящую дочку в один из полукабинетов. Девочка не проснулась.

На столе перед Домиником стояла солонка. Эксперимент требовал, чтобы Доминик сосредоточился на перемещении этого объекта, не прикасаясь к нему. Семеро взрослых, включая Д’жоржу, стояли полукругом у стола, отступив шага на два, чтобы освободить пространство и не мешать Доминику и Брендану сосредоточиться.

— Хотя бы на дюйм, — попросила Джинджер. — Если вы сможете переместить солонку хоть чуть-чуть, мы будем знать, что вы наделены этими способностями.

В другом конце большого стола, составленного из трех, перед Бренданом Кронином стояла перечница. Священник разглядывал маленький стеклянный пузырек так же внимательно, как Доминик — свою солонку, на его круглом веснушчатом лице отражалось почти такое же дурное предчувствие, как на лице Доминика. Хотя Брендан отрицал, что за чудесными исцелениями и призрачным светом стояла рука Господня, Доминику было ясно: священник втайне — и очень сильно — надеется обнаружить здесь божественное явление. Он хотел вернуться к своей вере, в лоно церкви. Если окажется, что чудеса — дело его рук и происходят благодаря его не признанным прежде паранормальным способностям, появившимся из-за микробов, согласно безумной теории Джинджер, надежды Брендана на духовный рост и водительство со стороны Господа останутся тщетными.

Солонка.

Доминик впился в нее глазами, постарался прогнать из головы все мысли, кроме решительного намерения сдвинуть солонку с места. Хотя он и не желал обнаруживать в себе эти странные таланты, но должен был предпринять искреннюю попытку проявить их. Он должен был знать, права Джинджер или нет.

Если способности и существовали, то ни Джинджер, ни кто-нибудь еще не могли предложить метода их обнаружения.

— Но, — сказала Джинджер, — если эти способности могут проявляться спонтанно и впечатляющим образом в моменты стресса, вы наверняка научитесь вызывать их, управлять ими в любое время и любым способом по вашему желанию… как музыкант, применяющий свои музыкальные таланты, когда это нужно.

Солонка оставалась неподвижной, не поддавалась никакому воздействию.

Доминик изо всех сил пытался сконцентрироваться на простеньком стеклянном цилиндрике со стальным верхом и белым кристаллическим содержимым — так, будто это была единственная вещь во вселенной. Он сосредоточивал весь свой ум, каждую крупицу своей воли, старался сдвинуть солонку, напрягался — и в какой-то момент понял, что скрежещет зубами, сжимает пальцы в кулаки.

Ничего.

Он изменил методику — перестал мысленно атаковать солонку так, словно стрелял из пушки в могучие стены крепости, расслабился и принялся разглядывать предмет, пытаясь точно оценить его размер, форму и структуру. Может быть, суть состояла в том, чтобы развить в себе эмпатию к солонке. «Эмпатия» — слово казалось ему вполне подходящим, хотя речь шла о неживом, неорганическом объекте; не сражаться с нею, а, например, проникнуться к ней сочувствием и каким-то образом… вынудить ее к сотрудничеству в коротком телекинетическом путешествии. Всего на дюйм. Он подался вперед, желая лучше разглядеть функциональную простоту конструкции: пятигранный конус, чтобы удобнее было взять ее в руки и удерживать, толстое стекло на донышке для устойчивости, блестящая металлическая крышка…

Ничего. Солонка стояла на столе перед ним и не собиралась двигаться, представляясь неподвижным мифологическим объектом, настолько тяжелым, что его не взвесить, навечно прикрепленным к этому времени и месту.

Но конечно, как и любые материальные формы во вселенной, она не была неподвижной и в каком-то смысле все время двигалась, никогда не пребывала в состоянии покоя. В конечном счете она состояла из миллиардов постоянно двигающихся атомов, элементы которых вращались на орбитах, словно планеты вокруг миллиардов светил. Солонка участвовала в непрерывном движении на субатомном уровне, неистово двигалась внутри собственной структуры, придать ей дополнительное движение было не так уж и трудно: один маленький толчок на микрокосмическом уровне человеческого восприятия, один маленький подскок, прыжок, всего один…