Чужие

Эмил Фоксуорт, директор Федерального бюро расследований, получил сообщение еще об одной катастрофе. Команда, посланная для очередной коррекции памяти у семьи Салко в Монтерее, Калифорния, встретила там назойливого гостя. Они уже решили, что загнали его — бородатого человека крепкого сложения — в угол, но тот бежал от них самым театральным способом. Салко, все четверо, были немедленно перенесены в медицинский фургон и перевезены на секретный объект для продолжения коррекции. Проверка машины, брошенной бородатым гостем, показала, что она взята напрокат в аэропорту не кем иным, как Паркером Фейном, другом Корвейсиса.

— Далее, — продолжил директор, — нам удалось установить, что Фейн улетел в Сан-Франциско, но там мы его потеряли. Мы понятия не имеем, где он был и чем занимался, после того как его самолет приземлился в Сан-Франциско.

Фостер Полничев из чикагского отделения ФБР уже считал, что продолжать операцию прикрытия невозможно, а известие о бегстве Фейна укрепило его в этом мнении. Два политических назначенца — Фоксуорт из ФБР и Джеймс Хертон, советник президента по национальной безопасности, — поддержали его.

Более того, Фостер Полничев с елейным коварством сказал, что все новые обстоятельства — чудесные исцеления, проделанные Кронином и Толком, чудесные телекинетические способности Корвейсиса и Эмми Халбург — указывают на то, что конечный результат событий 6 июля будет для человечества благоприятным, а не разрушительным.

— Доктор Беннелл и большинство работающих с ним придерживаются мнения, что никакой угрозы не существует и не существовало. Они уже несколько месяцев не сомневаются в этом. Их аргументы весьма резонны.

Лиленд пытался убедить их в том, что Беннелл и его люди, вероятно, заражены и верить им не следует. Никому из Тэндер-хилла больше нельзя доверять. Но он был военным, а не спорщиком и в дискуссии с Фостером Полничевым выглядел бредящим параноиком, в чем отдавал себе отчет.

Лиленд не получил поддержки даже от того, на кого больше всего рассчитывал: от генерала Максвелла Ридденаура. Председатель Объединенного комитета начальников штабов поначалу выступал уклончиво, выслушивал всех, играл роль посредника, будучи чем-то средним между политическим назначенцем и профессиональным солдатом. Но вскоре стало ясно, что ему ближе точка зрения Полничева, Фоксуорта и Хертона, чем Лиленда Фалкерка.

— Я понимаю, что́ подсказывает ваша интуиция, полковник, и восхищаюсь ею, — сказал генерал Ридденаур. — Но я считаю, что дело вышло далеко за рамки нашей компетенции. Прежде чем предпринимать какие-либо опрометчивые действия, нужно выслушать не только солдат, но и невропатологов, биологов, философов и других профессионалов. Если обнаружатся признаки неизбежной угрозы, я, конечно, изменю свое мнение. Я выскажусь в пользу задержания свидетелей из мотеля, наложу бессрочный карантин на Тэндер-хилл и приму другие крутые меры, которые вы предлагаете сейчас. Но пока, в отсутствие серьезной и очевидной угрозы, мы должны действовать более осторожно, чтобы при необходимости отменить операцию прикрытия в ближайшем будущем.

— При всем уважении к вам, — сказал Лиленд, едва скрывая ярость, — угроза представляется мне серьезной и очевидной. Я не верю, что пришло время невропатологов или философов. А тем более — время для жалких двусмысленностей, изрекаемых группкой бесхарактерных политиков.

Эта честная оценка вызвала бурную реакцию Фоксуорта и Хертона — холуйского отродья. Когда они принялись кричать на Лиленда, того покинула обычная сдержанность, и он тоже стал орать на них. В мгновение ока конференция перешла в шумную перебранку, которая закончилась, лишь когда Ридденаур взял бразды правления в свои руки. Все быстро пришли к соглашению о том, что никаких мер против свидетелей не примут, а операция прикрытия не будет ни усиливаться, ни ослабляться.

— Я запрошу о немедленной встрече с президентом, как только мы закончим конференцию, — сказал Ридденаур. — В течение суток, максимум двух, мы постараемся выработать план, который удовлетворит всех, от главнокомандующего до Беннелла и ребят в Тэндер-хилле.

«Это невозможно», — горько подумал Лиленд.

Лиленд повесил трубку — злополучная конференция завершилась для него непредвиденным унижением. Он не меньше минуты стоял у стола в своей комнате без окон, кипя такой яростью, что сомневался, в состоянии ли он позвать лейтенанта Хорнера. Он не хотел, чтобы Хорнер знал о поражении своего начальника и получил хоть какие-то основания подозревать, что операция, которую собирается осуществить полковник, категорически противоречит приказу генерала Ридденаура.

Задача была ясна. Мрачная, страшная, но вполне ясная задача.