Чужие близкие люди

– Мама, – осторожно начал Виктор, улучив момент, когда никого рядом не было. – Мы же приехали тебя на море свозить.

– Какое море, сынок, старая я уже, – вздохнула баба Нюра.

– Ну, какая ты старая, мам? Вон еще, в полном соку, – пошутил Виктор.

– Высох весь сок-то, одна труха осталась, – засмеялась баба Нюра. – А если серьезно, то без Тани я никуда не поеду. Куда я ее одну-то оставлю? У нее ж никого, окромясь меня, нету.

– Как нету? А мама? – спросил Виктор.

– Мама? Нету мамы, была бы, так мне одной и куковать бы, – отмахнулась баба Нюра, – так что или с Таней, или я никуда не еду, так своей Лизе и передай, – сказала, как отрезала, а чтобы избежать дальнейших уговоров, поспешила вперед. «Ну, мать, ну подставила так подставила, – пробурчал Виктор себе под нос, – я ж теперь как меж двух огней».

Но Елизавета Петровна на удивление быстро согласилась, на радостях баба Нюра выхлопотала у Митрича для Тани двухнедельный отпуск.

– Прости, Николаевна, больше не могу. И так каждый день рискую: начальство прознает, что почтальоном девчонка несовершеннолетняя работает, голову оторвут, – Митрич жестом показал, что его ждет в таком случае, чтобы у бабы Нюры не осталось сомнений.

– Нужен ты сильно начальству-то, оно к нам и дорогу-то забыло, – проворчала баба Нюра, но спорить не стала. – Две недели так две недели. И на том спасибо.

Для Тани все было в диковинку: и вокзал, и поезд, и спешащие по перрону люди.

– Ох, как гудит, – восклицала она, и ее и без того большие глаза делались еще больше. – Я людей столько отродясь не видела, – удивлялась она, каждую минуту останавливаясь.

– Таня, не отставай, – цедила Елизавета Петровна, царственно вышагивая впереди.

Настя приходила в восторг от Таниного удивления, смотрела на все ее глазами и словно видела впервые. Море повергло Таню в ступор: она долго стояла с открытым ртом, а потом вдруг выдала:

– Это сколько же здесь наших озер, – чем, вызвала бурное веселье взрослых и Насти, только Елизавета Петровна снисходительно улыбнулась уголками губ.

Неделя на море была самой счастливой в Таниной недолгой жизни: она никак не могла поверить, что можно просто ничего не делать, загорать, купаться, гулять и есть вкусности. Таню удивляла Настя, которая принимала все как должное, иногда даже капризничала, что ей скучно, или невкусно, или жарко. Тане было хорошо всегда: она с благодарностью принимала все, что ей предлагали, никогда не жаловалась и старалась доставлять как можно меньше хлопот, сделаться незаметной и слиться с морским пейзажем. Чтобы хоть как-то отплатить за оказанную ей честь, она носила на пляж и с пляжа зонтик и полотенца, бегала за водой и мороженым и старалась развлекать Настю, чтобы она меньше докучала взрослым. Хотя Таня была на девять месяцев младше, она чувствовала себя гораздо старше подруги, но относилась к ней не покровительственно, а, наоборот, давала Насте почувствовать себя старше.

– Как Настя изменилась, заметил? Словно другой человек, – заметила однажды Елизавета Петровна.

– Да уж, – отозвался Виктор, поглощенный «Аргументами и фактами».

– Не девочка, а чудо, – поддакнула баба Нюра, – Настенька-то вообще умница, – осеклась она, наткнувшись на тяжелый взгляд невестки.

Неделя быстро закончилась, пришло время возвращаться домой. Таня больше не высказывала восторгов, была задумчива и сосредоточенна.

– Ты не заболела? – обеспокоенно спрашивали взрослые. Таня заболела, заболела морем, его переменчивым настроением, легким бризом, солеными штормами и бескрайним горизонтом. С этого времени у нее появилась еще одна мечта: привезти маму на море, впитывать ее восторг и восторгаться вместе с ней.

Едва вернувшись в родное село, Таня под предлогом взять у Степановны молока, с трудом отделалась от Насти и помчалась домой. Баба Нюра только вздохнула, она-то знала, куда на самом деле спешит девочка. Маму Таня застала в том же состоянии, ничего не изменилось с момента ее отъезда. Таня вернулась с бидоном молока, еще более удрученная, чем обычно. Сделалось стыдно, что она отдыхала на море, пока родной человек пропадал. Умом она, конечно, понимала, что не в ее силах что-то изменить, это ощущение бессилия изматывало, крало силы, не давало вздохнуть полной грудью. Настя обиделась, что Таня не взяла ее с собой и демонстративно сидела на крыльце, отвернувшись в другую сторону. Раньше Таня бросилась бы к подруге, выясняя, что же случилось и постаралась бы скорее загладить свою вину, но сейчас она прошла мимо, словно не заметив Настю.

– Что это с ней? – тихонько спросила Елизавета Петровна у свекрови.

– К матери ходила, – шепотом ответила старушка, раскатывая тесто для вареников.

Елизавета Петровна почувствовала, что лучшего момента может и не будет: девочка только что наглядно увидела, какое будущее ее ждет.

– Таня, – торжественно произнесла она.

– Лиза, не сейчас, – Виктор положил руку на плечо жены, но она решительно скинула его руку: