Чужие браки

Гордону показалось, что комната вздрогнула. Вздрогнули специально подобранные в цвет занавески и покрывала, книги, фотографии на стенах, чуть потершиеся за долгие годы службы обои — словом, все, что накопилось в этих стенах за годы их совместной жизни, вздрогнуло от его бессовестной лжи.

Вики вздохнула.

— Я знаю, нам давно пора собрать друзей у нас дома. Но, честно говоря, у меня нет сил. Может, сделаем это после Рождества?

Гордон положил руку на плечо Вики. Плечо было полным, и он чувствовал через одежду, как впивалась в кожу бретелька лифчика для кормящих матерей. Он так хорошо знал ее. Он понимал, что жена его бьется как рыба об лед, а он наблюдает за всем этим как бы со стороны. Они уже не вместе. Они уже не излучают больше общей энергии, как это было раньше.

— Ни о чем таком не беспокойся, — сказал Гордон. — Мы устроим что-нибудь, только если ты сама захочешь.

Вики опять потянулась. Ей была приятна забота мужа.

— Хорошо. Вернее, если мы оба захотим. Это не Хелен проснулась? Пожалуйста, посмотри.

Гордон склонился над корзиной. Глаза малышки были открыты. Они казались очень темными и глубокими и глядели сейчас прямо в глаза Гордону.

— Да, проснулась. Дать ее тебе?

Вместо ответа, Вики молча начала расстегивать пуговицы на блузке. Гордон увидел ее белье, из которого появилась оплетенная сеточкой голубых вен переполненная молоком грудь. Под грудью виднелась складка кожи на животе. В чашке лифчика лежала бумажная прокладка, от которой пахло свернувшимся молоком. Гордон вспомнил нежное, покрытое веснушками тело Нины и трогательно выпирающие косточки.

Он бережно поднял ребенка из корзины, поддерживая рукой ставшую уже довольно тяжелой головку. Прижав розовую щечку к своей щеке, Гордон почувствовал, как внутри нарастает жгучая боль, и ему захотелось закричать. Он вдохнул в себя запах волос дочки, и боль сделалась совершенно непереносимой.

Вики протянула руки, и Гордон с облегчением отдал ей девочку.

Вечером, накануне того дня, когда была назначена репетиция рождественской пьесы в костюмах, Марсель и Нина встретились в доме Уикхемов. Женщины не виделись друг с другом с той самой встречи на переезде. Нина принесла с собой маски животных, над которыми работала последние несколько дней у себя в мастерской. Она намучилась с ними, чувствуя себя во время работы так, как будто эти маски должны были стать своеобразным выкупом за все случившееся.

В столовой Нина, по очереди вынимая каждую маску из бумажного пакета, раскладывала их для просмотра и одобрения Марсель. Они были простыми и легкими. Скорее стилизованные представления людей о животных, чем попытки создать реалистическую картину. Марсель сразу поняла, насколько эффективнее должен воздействовать на зрителей такой стиль.

— Вышло просто замечательно, — сказала она, беря одну из масок овечек, чтобы рассмотреть поближе. Марсель приблизила маску к лицу и взглянула на Нину через овальные дырочки для глаз. Затем она опустила маску, и теперь две женщины смотрели прямо друг на друга.

— Вы уверены, что это — именно то, что вам нужно? — спросила Нина.

— Да, конечно, они просто замечательны. Я никогда не сделала бы ничего подобного.

Марсель бережно завернула маски в бумагу и отложила в сторону. По всей комнате были развешаны на плечиках костюмы, снабженные каждый бумажной этикеткой и готовые для репетиции.

На секунду воцарилась тишина.

Марсель не знала, что сказать. Наверное, надо придумать что-нибудь предостерегающее, что-нибудь такое, что пошло бы на пользу Вики. Ничего не приходило в голову. Марсель смотрела на Нину, которая крутила вокруг пальца обручальное кольцо. Оно было ей теперь велико. И Марсель вдруг почувствовала, что ей жалко Нину точно так же, как и Вики Рэнсом.

Нина тоже ждала. Она знала Марсель недостаточно хорошо, но Нине хотелось бы ей довериться. Может быть, сказать ей сейчас: «Не судите нас слишком строго и поспешно. Не надо думать, что это только то, что вы видели на переезде — самый банальный адюльтер».

Но как еще могла объяснить она то, что происходит между ней и Гордоном, подруге его жены? Рассказать ей о своем желании? О желании Гордона? О том счастье, которое дарят они друг другу, находясь вместе?

Нина вдруг отчетливо поняла, что ей нечего сказать Марсель в оправдание себя и Гордона. Ей нечего ждать от Марсель, кроме неприязни и недоверия.

Обе женщины начинали чувствовать себя неловко. Наконец, Марсель нарушила молчание.

— Спасибо, что помогли мне, — сказала она. — Наверное, пришлось потратить кучу времени.

Теперь они уже не могли заговорить о том, что обе знали. Момент прошел. Марсель злилась на себя и на Нину, поставившую ее перед этой дилеммой.

— Да нет, не так уж много, — соврала Нина. — Я рада, что смогла быть чем-то полезной.

Марсель никому ничего не расскажет. Теперь Нина была в этом уверена. «Мы должны быть осторожней впредь», — подумала она, чувствуя неожиданное облегчение и благодарность.