Чужие дети

В приподнятом настроении Юля не заметила, что Катя изо всех сил скрывает смятение, тут же охватившее ее. Она не посоветовалась с мужем и старшей дочерью, не поставила их в известность заранее. Только показала им видеозапись Юли. Надо было и их взять с собой знакомиться – дождаться, когда поехать смогут все! И уж тем более обсудить такое важное решение с семьей, прежде чем приглашать чужого ребенка с кучей опасных родственников к себе домой. Вдруг они смогут как-то им навредить? Ладно, они с Владом взрослые люди, но Настя и Маша…

Дрожа словно от холода, Катя взяла у Юли номер телефона.

– Ну, пока! – бросила девочка беззаботно, почему-то перейдя на «ты»: – Значит, ты мне позвонишь?

Катя не нашлась что возразить и оставила это «ты» как есть.

– Я постараюсь…

Глава 10

До обещанных Юле выходных осталось всего несколько дней. А Катя все еще не могла разобраться в себе. Сможет она полюбить чужого ребенка? По силам ей и ее семье такое испытание? Она не знала.

Фильм «Блеф, или С новым годом» на глаза попался случайно – в раздумьях листала ленту в соцсети и наткнулась на посты режиссера Ольги Синяевой. Документальная картина вышла в 2013 году, до этого несколько лет съемочная группа ездила по домам ребенка и детским домам. Она наблюдала и фиксировала то, что никогда раньше не достигало глаз и ушей широкой публики. С первых минут картины в Катю словно вживили образ семнадцатилетнего подростка с режущим взглядом, наполненным ненавистью. Она отшатнулась – так лицо парня напомнило ей Макса из Юлиного детского дома. Парень с экрана вырос в учреждении. Государство с младенчества содержало его, а попутно обеспечивало рабочими местами громадное количество людей – в каждом детском доме сотрудников больше, чем воспитанников. Но в чем результат их труда? В нежизнеспособных выпускниках, без вины виноватых. «Я хотел нормально жить, а не дали, – подросток говорил, а губы по-детски дрожали, срывался голос, – за что мы виноваты здесь? За то, что мы дети? Ладно, мы, нам по семнадцать, мы понимаем. А они?» Приют, коррекционный детский дом, регулярное «лечение» в психиатрической больнице. Здоровые от рождения дети, которых за плохое поведение или озорство клали в клиники и кормили лекарствами, получали диагнозы. К подростковому возрасту они становились неуправляемыми. Воровство, алкоголь, постоянные приводы в полицию.

Фильм замер на рассказе директора коррекционного детского дома о том, что они вынуждены класть детей в больницу – иначе невозможно справиться с ними. Ребенок в системе должен быть управляемым и удобным, и его будут «подравнивать» до тех пор, пока он не займет отведенное ему в шеренге место. А если он часто плачет, впадает в истерики? Если он, того хуже, бросается на людей? Агрессию в учреждении объясняют не естественной реакцией ребенка на ненормальную жизнь в искусственной среде, а детской болезнью… Катя нажала на паузу, рука ее замерла над мышкой.

Больше она была не в силах смотреть. Но и отключиться не могла. Начала искать в Интернете статьи о фильме. Оказывается, у картины было свое продолжение в жизни – всех малышей, которые появлялись в ней, усыновили. Для маленьких детей нашлись новые родители. Но что стало с подростками?

Катя уже столкнулась с тем, что даже в профильных сообществах усыновителей в социальных сетях люди, которые, казалось бы, должны понимать весь ужас положения детей в детском доме, говорили: «Зачем подростку семья? Он уже взрослый». Большинство мечтали усыновить младенца, несмотря на то что малыш – это всегда полная непредсказуемость, а с усыновленным, так же как и с кровным ребенком, можно приобрести все, что угодно. И ДЦП, который диагностируется только к году, и аутизм, который проявляется гораздо позже, годам к трем. И море других заболеваний, еще менее понятных и очевидных. Выборка всегда случайна и непредсказуема – в любой семье, с достатком или без, со статусом или нет, может родиться ребенок с особенностями. Генетики говорят, один на двести новорожденных – это тяжелая генетическая патология. Поэтому есть только два пути – либо просто принять младенца, своего рожденного или усыновленного, либо превратиться в адепта «child-free».